Жизнь по контракту

– Скорость постоянно нарушал и в городе, и на трассе. А что делать? Начальство все гонит и гонит. Груз срочный. Приедешь раньше – премия. Опоздаешь – штраф. Так меня и дорожная полиция постоянно штрафовала. Даже прав лишала. Год сидел без работы… А в АИК мои нарушения копили, штрафные баллы по ним вместе складывали. Бумажки какие-то присылали. Я на них внимания не обращал. А потом, оп, и объявляют: «Вы особо опасный преступник…» Ну, конечно, нарушал правила. Но не сбил ведь никого, каких-то серьезных ситуаций на дорогах не создавал. А меня уже, как рецидивиста, грозят на Территорию ВЮГО отправить… А начальство по-прежнему гонит, гонит. Одна мне, значит, дорога выходит – в категорию «А». Как только снова бумага из «АИК» пришла, я сразу в лес. Подвозил раньше попутчиков, которые бежали от Агентства, лагерь в лесу искали. Так что знал, куда идти…

И у бывшего фермера, зубного врача, других членов маленькой команды Германа были похожие истории. Он выслушивал людей, в душе ужасаясь – Агентство Исполнения Контракта ничтоже сумняшеся перемещало нарушителей, но не преступников.

Все его люди были физически хорошо развиты. Все кроме Влада, которого тоже пришлось взять в отряд. Напросился:

– Герман, не смотри, что я художник. У меня руки очень сильные. Я ведь и скульптуры делал, а там все время с долотом и молотком работаешь, как шахтер в забое. А литье бронзовое? Металл, ох, какой тяжелый…

– Ладно…

Как он мог отказать Владу…

Кроме физической формы, Герман обращал внимание и на другое. Все его люди должны быть очень надежными, способными помочь друг другу. Примером для Германа был экипаж отца: штурман Родион, второй пилот Александр, борт-инженер Евгений и борт-механик Иван. С этими людьми отец выполнял любые самые сложные задания. Конечно, заготовка дров, это не полет через Мирагоу, но слаженная команда любую работу делает лучше и быстрее.

Эраст объявил отобранным людям:

– Отныне вы входите в состав особой группы и временно на период выполнения задания, подчиняетесь непосредственно Герману…

Слесарь Карен, уклонявшийся в городе от уплаты взноса ЧГО, собрал по лагерю топоры, пилы, наточил, и на следующее же утро они вышли на работу.

Германа разбудил «Сильная рука», с которым они делили палатку:

– Начальник, все собрались.

Да, все его люди уже стояли у палатки. Он извинился:

– Проспал.

Влад махнул рукой:

– Это от воздуха. После города мы тут первое время все спали напропалую.

Почти все закивали:

– Это точно.

Герман спросил:

– Завтракали?

Влад кивнул на вещмешок за спиной «Сильной руки»:

– Мы с собой взяли сухим пайком, чтобы время даром не терять.

Герман улыбнулся:

– Кто додумался?

«Сильная рука» сказал несколько застенчиво:

– Я ж в армии служил.

– Молодец.

Недалеко от лагеря они нашли густой участок леса – отметили деревья так, чтобы только проредить лес, не вырубать его целиком. С воздуха не должно было быть видно вырубку.

Участок был хорош и тем, что находился на небольшом холме – легче будет таскать дрова в лагерь. Посовещавшись со своим маленьким отрядом, Герман решил, что сначала будут валить сосны и сразу же на месте разделывать их до поленьев. А переносить начнут в последний день, когда древесина подсохнет и станет легче. А если все не успеют за последний день перетаскать, то тут же на месте соорудят поленницы. Зимой не сложно будет протоптать тропу до них и носить в лагерь дрова по мере надобности.

Герман распределил всех по парам. Самого слабого, на его взгляд, Влада поставил вместе с самым крепким – с «Сильной рукой». Сам встал в пару с Олегом – парнем-дальнобойщиком.

Начали пилить-валить сосны. Потом взялись за топоры, отсекая сучья. Дальше распиливали ствол на короткие чурки, которые кололи топорами, поленья укладывали аккуратными стопками на сушку.

Герман и сам пилил-рубил – а благодаря школе Родиона он умел это делать, – и одновременно приглядывал за тем, как работают другие пары. Подгонять особо никого не приходилось. Но вот, как работать двуручной пилой, пришлось некоторых учить – детей города инструмент никак не хотел слушаться.

За день несколько человек слегка поцарапались. И еще многие натерли мозоли. Вечером подранки выстроились в очередь перед палаткой медчасти. Дежурной оказалась сама Ева. Она принялась обрабатывать бригаду йодом, обклеивать ранки пластырем, перематывать бинтом. Последним был Герман.

– У тебя что? – спросила его.

Он подставил ладони:

– Мозоли, – и улыбнулся, – белоручка…

Ева тоже улыбнулась:

– Это лечится, – помазала мозоли какой-то мазью и перевязала. – Завтра с утра всех еще раз перемажу-перевяжу, а потом наденете перчатки. Я постараюсь найти их на весь отряд белоручек…

– Спасибо.

– На здоровье…

Он смотрел на ее руки – тоже в царапинах, порезах, пятнышках йода. Заметив его взгляд, Ева спрятала их в карманы белого халата. Герман улыбнулся:

– А ты тоже белоручка.

Она недовольно посмотрела на него:

– Была, но теперь я все могу – и молоток, и лопату, и винтовку в руках держать.

– Значит, и у меня есть шанс перевоспитаться? – сказал он, стараясь быть как можно серьезнее.