Жизнь по ту сторону правосудия

Дико болела голова, тошнило, перед глазами плыли радужные круги.

…Когда меня уже перевели под домашний арест, я написала в блог на «Эхо Москвы» и gulagu.net23 о пытках в полиции. Мои записи перепостили много раз. На сайте newsland.com неизвестный мужчина оставил к моей записи комментарий: «Я считаю себя законопослушным гражданином, любил сериал „Менты“, но однажды волей случая попал в руки доблестной полиции и, если б не оперативно сработавшие друзья, пополнил бы список людей, отсидевших за несовершенное преступление. После этого я ненавижу правоохранительную систему так же, как и действующую власть. В полиции меня за то, что я отказался писать чистосердечное признание, с камеры завели в гараж, раздели (температура была —30), за руки привязали к потолку и начали поначалу бить по печени и почкам, потом по хребту, потом начали дергать за член и яйца, делая вид, что пытаются их оторвать. Так в гараже я провисел сутки, а потом меня нашли друзья. Менты, в свою очередь, извинились, но при этом пригрозили, что знают, где живет моя родня, и то, что я пережил, не переживет моя семья».

Его поддержала неизвестная женщина: «У меня подруга развелась с мужем-ментом, потому что с дежурств он приходил, весь забрызганный кровью. И когда он явился с ПОГНУТЫМИ часами, то она не выдержала и сбежала от него. Как их туда берут? КАК??? Сборище садистов».

Позже, прочитав откровения бывшего опера, по понятным причинам пожелавшего остаться неизвестным, я поняла, что пытки применяются везде и абсолютно всеми операми24. Для них это повседневная работа. Более того, они убеждены, что «зря сюда не попадают», что любой, кто попал, – преступник и что пытки – это необходимый для раскрываемости преступлений инструмент. Аж целый раздел опуса называется «Необходимость пыток». По логике ментов, иначе никто не признается, ведь «в тюрьму никто добровольно не хочет» (кто бы мог подумать!).

Далее экс-опер в садистских подробностях описывает содержание самых распространенных пыток – «парашюта», «ласточки», «слоника» и прочих (раздел «Технология пыток»). И добавляет, что к «женщинам, старикам, малолеткам и просто ослабленным людям» применяются «щадящие пытки». «К старикам, женщинам, малолеткам и просто ослабленным применяются более гуманные, но тоже действенные методы. Скажем – зажать ему между двух пальцев карандаш или ручку и крепко стиснуть – это больно, можете сами убедиться! Или шарахнуть по голове увесистой книжкой – башка гудит как колокол, в глазах качается, но внешне – никаких следов. Женщину, если у нее объемный бюст, толстой книжкой можно болезненно шмякнуть по груди. Маленькие груди можно осторожно прижигать окурком или сжимать соски пассатижами».

«По голове стараемся не бить и уж тем более никогда не бьем в лицо – оно слишком уязвимо, на нем даже от поверхностных ударов остаются заметные следы: ссадины, синяки, багровые пятна и порезы. А это – нежелательно. Доведись в дальнейшем отпустить бедолагу раньше, чем эти следы исчезнут, – он тут же снимет побои, накатает квалифицированную жалобу… По лицу граждан бьют только неопытные сосунки, но таких на опасные задержания и не берут – успеют еще нахвататься острых впечатлений». То есть главное – не оставлять следов, чтобы потом не было доказательств избиений и пыток.

Походя бывший опер рассказывает, как зверски избил отца задержанной – ветерана труда, пишет, что по-человечески (он считает себя человеком) ему жаль старика (он, оказывается, жалостливый, подумать только!). И вспоминает о случае, когда один из задержанных, не выдержав пыток, умер, как, умирая, он просил вызвать врача, а врача не вызывали, пока он не подпишет «явку с повинной». Рассказывает о том, как «заметали следы», представляя смерть задержанного как смерть от инфаркта.

Также садист откровенничает, что судмедэксперты работают в связке и всегда покрывают садистов-ментов, выдавая нужные им медицинские заключения на тот редкий случай, если задержанный, еще имея на теле следы побоев и пыток, окажется на свободе раньше, чем менты предполагали.

Сдавать друг друга и тем более начальство в случаях, если «попался», недопустимо. Судья навесит на годок-другой больше планируемого срока, чтобы другим неповадно было. И если попался, то отрицать тоже нельзя, результат будет тем же, нужно плести на последнем слове что-то типа «не знаю, что на меня нашло, бес попутал» и т. п.

Самое интересное, что садист прекрасно понимает, что попадись он в те же жернова, никто не пощадит и его самого, с той лишь разницей, что специально его никто сажать не будет, в этом его особый статус. Но если вдруг сработал «нечисто» и «попался», тогда пеняй на себя.

«Если мы попадемся, та самая государственная машина, которой мы служим, безжалостно растопчет нас и за ненадобностью выбросит на помойку. Поэтому попадаться не надо. Хитрозадые менты-начальнички, слепые в некоторых случаях прокуроры и лукавые судьи специально ловить нас не заинтересованы, разве что мы сами наследим и „засветимся“… Поэтому первейшая заповедь любого опера: не наследи!»