Жизнь по ту сторону правосудия

Разумеется, никаких наркотиков в штабе не было и быть не могло, но я прекрасно понимала, что полиция может их подбросить и ничего уже не доказать. Я знала о таких случаях.

В десять часов к офису подошли активисты. Я узнала по голосу Алексея Савеличева и Галю Перфильеву. Внутрь их не пускали.

– Специально выбрали день? Завтра вы бы к ней и близко не подошли, – говорил полицейским Савеличев.

Потом я услышала крики и попыталась выйти из здания. Омоновец ударил меня по нижней части позвоночника с такой силой, что я упала на колени. Затем, вывернув мне руку, грубо потащил в кабинет.

…Колени болят у меня до сих пор, я до сих пор прихрамываю. Как-то во время прогулки в СИЗО у меня так болели колени, что я не могла спуститься по лестнице. Меня взяла под руку одна из сокамерниц. «Как беременную выводят», – отметила дежурная надзирательница. Позвоночник не проходит тоже, несмотря на уколы диклофенака, которых я с трудом (с пятой попытки) добилась в СИЗО.

– Вы не имеете права так со мной обращаться, – сказала я.

– Вы слишком много знаете о своих правах и слишком мало – о правах полицейских. А ваши правозащитники всегда все дела нам портят, – ответил Суровый. – Будете и дальше хулиганить – мы имеем право применить оружие.

– Я требую связаться с моим адвокатом, – настаивала я.

– У следователя свяжетесь.

Мне не разрешали пить. Меня не выпускали в туалет во время следственных действий. Это приравнивается к пыткам.

От удара по спине мне стало плохо. Я попросила оперативников вызвать скорую помощь. Получила издевательский смешок. Подошла к окну и повторила просьбу активистам, стоявшим на улице. Оперативник, который меня ударил, с силой оттащил меня от окна и вывел в коридор.

– Я требую возможности созвониться с адвокатом, – повторяла я, – вы ответите за этот беспредел.

– Звоните.

– Так дайте телефон.

– Со своего звоните!

Он издевался: все мои телефоны забрали и не возвращали. Через полчаса зазвонил домофон. Оперативники открыли дверь.

На сей раз меня никто не оттаскивал. На пороге стоял врач скорой помощи. Значит, активисты успели услышать мою просьбу.

– Что это такое? – спросил Суровый.

– Скорая помощь, – ответил Михаил Юрьевич.

– Кому?

– Татьяне Викторовне.

– Идут следственные действия, мы не можем никого пускать.

– Тогда я сейчас вызову полицию из местного отделения. Вы отказываете человеку в медицинской помощи.

Оперативникам пришлось сдаться. Только полноценного осмотра они провести не дали. В кабинете, где меня осматривал врач, сидел оперативник-мужчина. Врач измерил мне давление. Оказалось 160 на 100, когда мое рабочее давление – 120 на 80. Дал мне таблетки.

Сразу после отъезда скорой помощи меня поволокли из кабинета.

– Где повестка о вызове на допрос? – спросила я.

– Неужели ты думаешь, что твои депутатские выкрутасы что-нибудь решат? Ты арестована и сядешь. Лет на десять.

– Я требую дать мне возможность связаться с адвокатом.

– Адвокат у следователя будет.

Меня выволокли из офиса. Юлия Мартынова попыталась остановить это. Она взяла меня за руку и проверила пульс.

– Я врач и ее подруга, – сказала Юлия. – Ей плохо, ей нельзя ехать.

– Это решенный вопрос, – отрезал Суровый.

– Тогда я поеду с ней, а если с ней там что случится?

– Не положено.

Алексей Савеличев дал мне микрофон:

– Как вы можете прокомментировать происходящее?

– Как силовое отстранение с выборов в Мосгордуму, – ответила я.

В это время вернулся Андрей, руководитель службы безопасности.

– Представляете, Татьяна Викторовна, по моей машине стреляли.

Я не могла ничего понять. Какой абсурд. Если возбуждается дело о страховом мошенничестве, зачем ментам стрелять? Я понимаю, если бы они преследовали убийцу или насильника…

Меня потащили в машину, запихнули на заднее сиденье, очень больно ударили дверью по руке.

Когда мы ехали мимо леса, один из бравых оперативников со смешком предложил:

– А может, в лес с ней прогуляемся? После прогулок барышни у нас сговорчивее становятся. А то всё отрицают, пока большого ствола в попке не ощутят.

При этом он положил мне руку на бедро и медленно повел ею вверх.

– Да оставь ты ее, Серега. Старая и страшная. Стошнит же. Тетенька уже все поняла. Вы же будете сотрудничать со следствием? – обратился другой опер ко мне. – А то всё – депутат, депутат. Обычная баба, которую мы в любой момент отымеем во все щели всем отделом. Тогда будет знать свое место, какое бабам положено.

Мы приехали. Меня встретил оперативник, сообщил, что я арестована (на тот момент я еще находилась в статусе свидетеля), и под конвоем доставил к следователю.

Глава 3. Не верьте в сказки про Каменскую