Жизнь после антибиотиков. Чем нам грозит устойчивость бактерий к антибиотикам и нарушение микрофлоры

Представьте, что я пролил на руки бензин, и кто-то его поджег. В результате получим ожоги. Предположим, что мы решили провести исследование разных методов лечения и на правую руку нанесли мазь с антибиотиком, а на левую нет, и правая рука зажила лучше. Какой вывод можно сделать? Очевидно, применение антибиотика привело к лучшему результату. Если провести такое же испытание на многих людях, и в среднем рука, обработанная антибиотиком, будет заживать лучше, чем необработанная, это может стать новым стандартом лечения.

Но подобное испытание нельзя считать доказательством, что ожог вызван бактериями. Мы видим только то, что их удаление способствует лучшему заживлению ран. Ожог был вызван взаимодействием спички и бензина. Постфактумные исследования результатов устранения H. pylori у людей, уже болевших язвой, – это явление того же порядка. На самом деле единственное известное мне исследование, где задавали вопрос, вызывает ли H. pylori язву желудка, – наше собственное. Работая вместе с Абрахамом Номурой и популяцией японо-американцев на Гавайях, мы показали, что присутствие бактерии в 60-х годах связано с повышенным риском развития язвы двадцать один год спустя

{136}. Так что я вовсе не утверждаю, что ее присутствие для нас безвредно. Просто дело в том, что, как и во многих сложных проблемах человеческой биологии, специфические причинно-следственные связи установить довольно трудно. И хотя H. pylori – обычно необходимое условие для развития язвенной болезни, его не достаточно. В 1998 году я предположил, что язва вызывается изменением микроэкологии желудка, что приводит к изменению количества H. pylori, типов и разнообразия ее штаммов, а также изменению количества и распределения других организмов{137}

. Через шестнадцать лет идея выглядит вполне обоснованной.

После публикации первой работы Уоррена и Маршалла появилась группа «хеликобактериологов». По всему миру проводились собрания, многие получили немало штампов в паспортах. Каждый год европейское сообщество собирало конференцию по H. pylori, где присутствовали гастроэнтерологи, микробиологи, патологи и их студенты; к середине 90-х количество посетителей измерялось уже тысячами. Горячая поддержка фармацевтических компаний, готовых влиться в новое «движение», стала важным стимулом для проведения собраний.

В 1996 и 1997 годах, когда я выдвинул идею о существовании «хороших» хеликобактеров, диапазон реакций был где-то между недоумением и презрением. Помните: хорошая H. pylori – мертвая H. pylori. Нобелевская премия, полученная Уорреном и Маршаллом в 2005 году, тоже не сильно помогла моему делу, хотя комитет дал очень продуманную формулировку, связанную с открытием

H. pylori и ее роли в течении пептической язвенной болезни. Великая революция, которую произвело открытие бактерии, разрушила догму, что причина язв – стресс и связанная с ним гиперактивность. Но ее место заняла не менее радикальная догма: H. pylori должны быть уничтожены.

Врачи, искренне считавшие, что делают доброе дело, избавляясь от H. pylori

, пациенты, беспокоившиеся из-за «инфекций», и фармацевтические компании, которые всегда рады распространять свою продукцию, в частности антацидные препараты (одни из самых коммерчески успешных лекарств в мире), вместе создали каток, которым готовы раздавить древний микроб. Несмотря на то что язвенной болезнью страдает относительно немного людей, каток получает все более мощный импульс к движению.

Тем не менее я считаю, что в конце концов мы поймем вот что: экологическая перемена таких масштабов – исчезновение H. pylori – несет с собой множество последствий, как хороших, так и плохих. Работа сформировала мои мысли и сделала меня таким, какой я есть сейчас: я беспокоюсь об исчезновении многих микробов из нашего древнего бактериального наследия. Сколько других организмов исчезает или уже исчезло?

Коллеги по-прежнему устраивают «консенсусные конференции», в основном спонсируемые фармацевтическими компаниями, на которых постоянно добавляют все новые категории людей, у которых нужно устранить H. pylori. Основная практика по-прежнему звучит как «Выявить и вылечить». Военная аналогия этой фразы – «Найти и уничтожить». Повсюду люди боятся присутствия бактерии в желудке, а врачи считают себя обязанными избавиться от этого патогена. Несмотря на публикацию наших результатов во многих ведущих журналах, я так и не смог ничего изменить в практике.

Тем не менее эти идеи нашли отклик в сообществах микробиологов и экологов. Поскольку моя команда сыграла важную роль в доказательстве, что H. pylori – патоген, меня приглашают на многие собрания, в университеты, а также включают в состав ведущих ученых обществ. В своих статьях я перестал называть бактерии инфекционными. Это процесс колонизации – бесчисленное множество организмов поступает с нашим телом точно так же и счастливо живет там многие годы. В этом я точно уверен.