Жизнь после игры (СИ)

— Больше никакого клея! — пакостная ухмылка дракона говорила мне о том, что да, клея больше не будет. Но он прекрасно найдет другой способ досадить нам. Надеюсь, не настолько противно, как до этого.

Я уважаю детство и юность. Это прекрасный возраст, которого я была лишена, как и вся наша раса в целом. И нет ничего удивительного, что я могу чего-то не понять, что ясно как белый день ребенку или подростку. Но я еще в состоянии отличить шутку и прикол от форменного издевательства.

И глядя вслед уходящему на кухню мелкому, я искренне надеюсь, что он тоже скоро научится разделять добрые и откровенно жестокие приколы.

========== Часть 17 ==========

Сидеть в кучке рядом с Шеврином и мелкими драконятами и сверхами было как-то… приятно. Чувство полнейшего уюта и покоя вернулось ко мне и наполнило истосковавшуюся душу. Шеврин перестал рычать и гырчать на меня по поводу и без. Теперь он просто расслабленно сидел на полу, поджав ноги по турецки и баловался с Иссой, в шутку грызя ее за ухо. Юркая дракошка пыталась цапнуть то там, то сям дракона смерти, неизменно проигрывала, но взамен получала порцию щекотки, периодически хихикая и дрыгая ногами.

Шеврин действительно хороший отец. Каким бы себя суровым он не показывал, как бы не хорохорился и какую бы страшную моську не делал, я все равно знаю, что в душе он добрый и ласковый. Просто не все в эту душу допускаются и не все имеют право видеть великого воина и наставника возюкающимся на полу.

Ко мне прибился младший белый сверх, умильно тыкаясь мордашкой в ладони. Кто научил его такой дурости, я не знаю, но могу догадаться.

— Заин, ну ты же нормальный парень, зачем изображаешь кота?

— Ага, — не в тему ответил малой и снова сунулся мне в руки. Пришлось брать его целиком и садить на колени.

Эдакая детская терапия получалась. Что мне нравилось у сверхов — выглядящий как годовалый ребенок малой был вполне самостоятельным и не доставлял того вороха хлопот, который обязательно будет с человеческим ребенком. Впрочем, у сверхов свои заморочки. Вот сейчас эта мелочь прилепила мне на руку здоровую лично созданную бабочку, очень сильно щекочущую кожу своими лапками.

Я стряхнула ее, и бабочка взметнулась вверх, метя прямо в лампу. Куда ж еще…

Тишина, тепло и уют были какими-то странными. Мне было подозрительно слишком комфортно. Слишком уютно. Слишком приятно. И это действительно настораживало. Что-то явно не так. Домашний Шеврин в удобном костюме, больше похожем на спортивный, довольно притихшая мелочь. Ну не считать же особой шалостью то, что Заин взялся обсасывать ближайшую к себе пуговицу с моей кофты. Причем после него пуговица из белой пластиковой стала перламутровой. Настоящей, как из раковины моллюска.

И это уютное состояние было похоже на милый кокон гусеницы, в котором она защищена от внешнего мира. Внезапно я поняла, что этот кокон слишком уж истончился. Чересчур ненадежен. А ощущение напряжения в груди вдруг усилилось. Снаружи не происходило ничего, но внутри как будто все переворачивалось.

Я всегда раньше думала, что вот тут, в центре груди, где у человека расположено солнечное сплетение, находится душа. Иначе с чего бы там все время болело, когда я пыталась что-то чувствовать и искренне верила, что это действительно чувства? Там болело, когда я только связалась с Твэлом и всей компанией, там болело и муляло за Шеата, когда я искренне считала, что он потерян. Центр груди у меня болит всегда при значимых событиях, при каких-либо опасностях для всех моих… родных. И я считала это чем-то вот такой вот спрятанной там души. Ну где-то же она должна обретаться?

А сейчас болело просто так. Я мысленно проверила всех, даже сбежавшую от нас отдохнуть и дать нам шанс соскучиться Шиэс. Все живы, все хорошо. Почему же меня кроет от ощущения уюта, тепла и… любви? А чем мне не семейная атмосфера? Муж, дети, я. Что еще нужно для покоя? И почему этого покоя нет?

Боль усиливалась, разливалась, казалось, у меня в груди стало расти огромное солнце. Снаружи ничего не было видно, зато в энергетическом плане сиял целый фейерверк. Шеврин подсел поближе, заботливо положил мне руку на лоб.

— Что-то… совсем не то… — дракон взялся сканировать меня, состроив при этом свою фирменную моську смерти, но мне как-то было не до того.

Раскаленный шар в груди лопнул, изливая целую кучу какой-то совершенно особой энергии. Плазма ускорилась в разы, разбирая все, что вылилось, направляя в каждую клетку. Перед глазами у меня померкло, хотя боль стихла. Я только чувствовала, что все еще прижимаю к себе мелкого сверха, боясь и выпустить, и передавить.

Сиреневые отсветы энергии распадались на нити, тончайшие ниточки, почти не заметные, едва ощутимые. Плазма плавилась, перерабатывая все это, плыла, ускорялась и замедлялась. При этом я все ощущала так, как будто внутри меня бушует целый водопад… А шар силы съежился снова до крошечного размера, становясь не больше вишни. При этом мой резерв какой был, такой и остался, что уже ни в какие рамки не входило.