Жизнь после: Под сводами бури

Магистр продолжил изучать девушку. На ней слабо колыхалось от, всё того же ветра, пальто, ложившееся на прекрасную красную лёгкую кофту и джинсы, ставшие сущим реликтом из былых времён. Пальто было сделано из ткани, по цвету напоминавшие безжизненный монохромный бетон. Ну, а в роли обуви выступали довольно практичные для прогулок и единственно доступные на этом острове – берцы, которых в складах было больше, чем нужно.

Пальто, кофта, джинсы и берцы были не лучшим сочетанием одежды, для красивой девушки, но только эти одеяния подходили для прогулки по скалисто-острому ландшафту этого острова, ибо свои воздушные и лёгкиеплатья, такие прекрасные и важные на светских приёмах, вместе с туфлями, она изрежет и испортит об острый камень и испачкает в липком и приставучем прибрежном песке.

Черты лица девушки отчасти были несколько грубоватыми – угловатый подбородок, весьма неаккуратный широкий нос и пухловатые губы. Отнюдь, это не ущемляло великолепия дамы. В общей композиции это лишь становилось ещё более красивым и удивительным.

Сухие и безжизненные губы Данте разверзлись, исторгая звучание, больше похожее на скрип компьютерного звучания:

– Госпожа Калья, как вы прошли мимо солдат?

От вопроса, тембра голоса, его абсолютной безжизненности, у девушки пробежал лёгкий холодок по спине. Она не могла ещё привыкнуть к тому, что человек может настолько растерять всё свои чувства, что станет отражением своего ледяного и безжизненного мышления. Столь чувственная девушка ещё не могла этого просто осознать.

– Они меня пропустили. – Слегка игриво ответила Калья и, описав полукруг рукой по побережью, она столь же легко и невинно добавила. – Я просто вышла прогуляться по острову.

– А почему спустились сюда? – Так же безжизненно вопросил Данте и добавил. – Да и в такую рань.

– Мне не спалось. – Чуть разведя края губ в лёгкой улыбке, ответила девушка. – Как сюда приехала, не могу нормально выспаться. Вот я встала пройтись, прогуляться. Думала, может от утренней прохлады в сон потянет, а потом увидела вас и спустилась к этому месту. – И тут же девушка сама перешла на вопросы. – А почему вы не спите в это раннее время? Вы всегда так рано встаёте?

Лицевые мышцы Данте на краях губ готовы были потянуться вверх и выдать скальную улыбку, но они не двинулись, как будто они были скованы, зажаты в ледяных тесках, ибо внутренняя боль была сильнее. Он и вправду хотел улыбнуться, проявить эмоцию, но не смог.

– Сегодня просто очень красивый рассвет. – Столь же безжизненно и прохладно начал Данте. – Да и обязанности магистра ордена сами себя не исполнят.

Прекрасная девушка подумала, что этот мужчина, скорее всего, поднялся в такую рань из-за своей работы, а не из-за восхитительного зарева, что рисует кармином по утреннему небосводу.

– Да, – согласилась дама, – закат действительно завораживающий. – И после этих слов она подощла ещё ближе по берегу и встала практически рядом с плещущейся водой, там, где стоял магистр, став внимать ветровым аккордам.

– Какой прекрасный шум прибоя. – Восхищённо вымолвила девушка и ощутила, как по её телу бежит внутреннее тепло, окутывая её сердце старыми и очень приятными воспоминаниями.

– Поэтому это место названо «Прибой Спокойствия». – Заговорил Данте. – Те, кто тут жили до нас, нарекали это место сосредоточением стихии спокойствия. Они считали, что шум моря и порывы ветра, союз двух стихий и создают ореол спокойствия.

– А кто тут жил? – Поинтересовалась девушка и устремила свой взгляд далеко за горизонт, словно высматривая край света.

– Сарагониты. – Так же бесстрастно и дико холодно пояснил Валерон. – Последователи пророка, чёрного оракула и философа времён Великой Европейской Ночи – Сарагона Мальтийского.

– А почему «чёрный оракул»? Откуда такое зловещее название? – Услышав нежелательное сочетание слов, спросила девушка и направила свой взгляд прямо на Данте.

– Потому что он носил чёрные одежды. И предрекал миру не слишком хороший исход. Однажды одно из самых знаменитых пророчеств пришлось на глубокую ночь, и в конце концов, туда, куда он приходил за ним по пятам шёл сущий хаос. Всё это сплелось и вылилось в прозвище – «чёрный оракул».

– Такая красота. – Всё продолжала восхищаться пейзажами Калья, словно не заметив ответа магистра, и, поникши, договорила. – Казимир бы это оценил. Он любил смотреть на такие рассветы и закаты. Мой муж восхищался спокойствием и могуществом природы. Казимир всегда говорил: «Солнце, оно подобно справедливому правителю. Даёт свет заблудшим, помогает трудящимся, греет замёрзших и испепеляет недостойных».

Данте заметил, уловил ушными перепонками, в голосе вдовы нотки скорби и печали. Он разумом ощутил, что девушка более чем печальна и готова уйти в плач. Магистр не стал говорить опечаленной девушке, как относился Сарагон и сарагониты к подобным «солнцам». Он просто решил поддержать жену мёртвого Канцлера.

– Я сожалею, о том, что случилось в «Канцлер Цидалис». Мне жаль, что мы не смогли остановить Рафаэля.