Жизнь после предательства (СИ)

Закрываю ворота и калитку на замки и плетусь в сторону дома, мне уже не хочется ни вязать, ни делать что-то другое…просто весь воздух из меня вышел, весь дух. Так муторно на душе стало, как будто случилось что-то или должно случиться. Тьфу, тьфу, не дай бог. Надо что-нибудь почитать, отвлечься… я всегда так делаю, когда переживаю, помогает успокоиться. Иду в кабинет и с порога в нос мне ударяет неповторимый запах мужчины, моего любимого мужчины…поэтому беру книгу и просто ложусь на диванчик, кладу голову на подушку, которая еще хранит вмятину от его головы и почему-то начинаю тихо плакать…не хочется уже и читать, наревевшись вдоволь, проваливаюсь в глубокий сон.

Спала я долго, звонка не слышала, значит не звонил…тянусь к телефону и сразу вижу загоревшийся звонок на ватцапе.

— Доехал, не волнуйся. – и больше ни слова…вот почему мужики такие, а? Ну напиши, что доехал, что все хорошо, что уже скучаешь, что хочешь поскорее вернуться…ну рука же не отвалится, а нам, женщинам, знаете как приятно будет…но нет, сухо доехал и точка, и никаких гвоздей, всё.

Хороший сон видимо пошел мне на пользу, потому что я встала с дивана отдохнувшая и полная сил. Хотелось свернуть горы, только не думать сейчас об Игнате, не травить себе душу. Он свободный парень и ничего тебе не предлагал и не обещал, это ты вцепилась в него, как клещ и боишься отпустить от себя хоть на шаг, боишься, что не вернется к тебе…отпусти…если твое, то вернется, а если нет, то и не жди.

Раз у меня такое боевое настроение, то займусь, пожалуй, бабушкиными шкафами, давно хотела перебрать. Что-то оставить на память, что-то раздать, а совсем ветхое сжечь. Да и в кабинете надо в дедушкином столе документы просмотреть, и тоже что-то выкинуть, что-то оставить. Столько времени прошло, маме с папой некогда все время, хорошо, что у них есть я.

Глава 28

Попив чайку с булочками, иду в бабулину спальню…здесь все так же, как и при её жизни, кажется, что она просто вышла во двор и сейчас вернется…не вернется…самое страшное в смерти близкого человека то, что ты никогда-никогда его больше не увидишь…из уголка глаз скатилась одинокая слезинка…никогда…Юля, не надо плакать, им так плохо от наших слез…

Открыв шкаф, провожу руками по ее костюмам и блузкам…начинаю складывать в принесенные коробки. Вещи все хорошие, добротные…наша Вера Васильевна была той еще модницей. Все вещи, уложенные в коробки, вечером увезу в местную церковь, отдам батюшке, он знает, что с ними делать.

Таким же манером разбираюсь и с дедушкиными бумагами. В основном это были старые квитанции за электричество и воду, а также старые газеты, журналы и прочая корреспонденция. Заглянув для порядка в нижний ящик, я обнаружила что-то, обмотанное платочком и перевязанное бечевкой. Развернув, увидела две пачки денег, пересчитав которые, поняла, что в каждой пачке по пять тысяч долларов. Под ними лежал листок бумаги, свернутый вдвое.

,, Если вы читаете это письмо, значит нас уже нет в живых и вы лазите в шкафах, что я вам категорически запрещала делать. Эти деньги мы оставляем своим любимым внучкам Инге и Юле. Они вам пригодятся. Ваши бабушка и дедушка.,,

Ничего себе…а…мама что в шкафах не убиралась что ли? Ну вообще-то я не удивлена совсем, они были людьми богатыми и вполне могли себе это позволить. Спасибо, родные мои.

За работой и не заметила, как стемнело…день закончился, а Игнат даже и не позвонил. Может что-то случилось у него? Какой-то он невеселый поехал…ну ничего, завтра вернется, расспрошу, что его так расстроило.

Слышу в доме звенит мой телефон, спускаюсь вниз, звонила мама Игната, случилось чего?

— Алло, здравствуйте, тёть Надь, как дела у вас? – перезваниваю, голос дрожит и вибрирует от переживания, хотела спросить, как там Игнат, но меня опередили.

— Здравствуй, Юленька, да у нас все хорошо, у вас как? Сынок мой чем занимается? На протезирование готовится? – сердце пропустило удар, потом еще, нечем стало дышать…спокойно, он же писал, что доехал…где он тогда… — Что-то звоню ему, трубку не берет, думаю, может отдыхает.

— А…да…это…спит он уже, — не буду пока ей говорить, что он в город уехал, не буду расстраивать, зачем. – Может что-то передать ему, когда утром проснется?

— Да нет, не надо, я потом сама позвоню, ничего срочного просто хотела про протезирование напомнить, пусть отдыхает. Ну ты расскажи, как у него настрой?

— Да все хорошо, ждет он это протезирование, сильно ждет, хочет уже нормально жить и работать.

— Ну и хорошо, ждем тогда вас в городе в начале недели, хоть бы все хорошо прошло, хоть бы привык он поскорее, я уже вся извелась. – в ее голосе слышны были слезы и мне стало жаль ее, бедная женщина, измучилась вся. – Ну пока, Юленька, спасибо тебе, девонька.

Кладет трубку, а меня начинает бить озноб…где он…написал же, что доехал. Он же еще слаб, да еще и на костылях, даже не знаю кому и звонить. Решила написать ему.

— Игнат, а ты где? Просто звонила твоя мама, хотела с тобой поговорить, а я не знала, что ответить, ты же должен быть у них.

Ответа не было долго, больше часа.