Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст]

В «Хронологических списках особ, погребенных в церквах и на кладбищах Лаврских» записано: «Баронесса Наталия Ивановна Фогель фон Фризенгоф, урожденная Загряжская, волею Божию помре октября двенадцатого дня тысяча восемьсот пятидесятого года и погребена того же года и месяца семнадцатого числа в Александро-Невской Лавре»^{892}.

| |

Такое обилие смертей близких людей изнашивало сердце Натальи Николаевны. Очевидно, силы покидали ее, и 12 мая 1851 года она в сопровождении сестры Александрины, дочерей Маши и Наташи уехала для лечения в Германию, а 16 мая «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили, что в числе уехавших в Штеттин на пароходе «Прусский орел» значились и жена генерал-адъютанта Н. Н. Ланская с дочерьми и сестрой.

Накануне отъезда она заключила письменный договор с полковником Иваном Васильевичем Анненковым (служившим в полку Ланского и недавно издавшим «Историю лейб-гвардии Конного полка…») на издание сочинений Пушкина, о чем его брат Федор 12 мая извещал брата Павла:

«Из <…> Ванюшиного писания ты увидишь и узнаешь, Павлуша, решительное его намерение приступить к изданию сочинений Пушкина, и так как сие дело и условие Генералыиой подписано (и она сегодня с детьми на пароходе уехала за границу), то и видя в этом предприятии со временем и выгоду и не желая притом сделать какого-либо упущения, то выслушай по сему случаю и мое мнение…»^{893}.

Из воспоминаний П. В. Анненкова:

«Зима 1850–1851 годов в провинции.

…От братьев из Петербурга получено известие, что <…> брат Иван <…> намеревается приобресть у Ланской право на издание Пушкина (известие, поразившее меня громадностью задачи на достойное исполнение плана)»^{894}.

19 мая 1851 года

И. В. Анненков — брату Павлу из Петербурга.

«…Когда я объявил, что беру на себя печатание, то все единодушно обрадовались тому, что его буду делать я, а не какой-нибудь книгопродавец; все изъявили готовность помогать мне всеми возможными средствами, а именно: Вяземский, Плетнев, Соболевский, Виелгорский и много им подобных…

Орлов маленькой (флигель-адъютант граф Николай Алексеевич Орлов. — Авт.) принимает участие в етом и будет полезен для исхо-датайствования позволения на печатание новых пьес. — За тем вся переписка, просьба и все касающееся до издания будет от имени опеки, где имя малолетных будет играть немаловажную роль. — Генеральша по возвращении из-за границы дает мне переписку Пушкина с сестрою, когда ему было 13 лет. Ланского племянник (Николай Павлович. — Авт.) рисует мне на камне портрет Пушкина, когда ему было 12 лет. — И много, много еще я мог бы тебе насчитать вещей, которые все были взвешены, когда я брался за дело…»^{895}.

Лето 1851 года

По окончании Пажеского корпуса старший сын Поэта 18-летний Александр Пушкин начал службу в чине корнета в полку П. П. Ланского.

В то же время его двоюродный брат, 17-летний Лев Николаевич Павлищев, обучался в Училище правоведения в Петербурге, а его родители по-прежнему жили в Варшаве, и их с разрешения он проводил воскресные дни то в доме Натальи Николаевны, то в доме вдовы поэта Баратынского.

В мае того же 1851 года С. А. Соболевский высказывал супругам Павлищевым, жившим в Варшаве, тревогу по поводу их сына Льва:

«…Кстати о Левушке, не могу не сказать вам своего мнения о здешнем его положении, сколь бы сие ни противело Ольгу Сергеевну. Мне очень жаль, что он на праздниках берется не по-прежнему к Ланским, а по-теперешнему к Баратынской. Во-первых, это было принято Н. Николаевной в роде будирования по случаю наследственных дел, в коих она не только ничем не виновата, но даже поступает с особенным благородством. — Во-вторых, потому, что и теперь и впоследствии знакомство с Ланскими и с теми, кто с ними знаком, полезнее для Левушки связей по Баратынской. Если Левушке теперь может быть веселее у сих последних, то это потому только, что тут меньше стесненья. Что же касается до самих хозяевов, то вот мое беспристрастное мнение. Маминька не в своем уме — сын старший, который обещал быть порядочным, сделался сущий cretin, какой-то недоделыш. Старшая дочь, которая тому назад пять лет мне очень нравилась, — преобразовалась в какую-то львицу, по образцу львиц русских повестей и романов. Даже Плетнев, который столько хлопотал и о сыне и о всей семье, — махнул руками; и если от них отступились и отступаются прежние знакомые, то это вовсе не от интриг Софьи Львовны, а от того только, что нет возможности переносить столько сальности и скуки, сколько у них и около них»^{896}.

Но письмо Соболевского не возымело действия на Ольгу Сергеевну, которая в ответ писала сыну:

«…Ты остаешься на поруках Настасьи Львовны, которая тебя так расхваливала, что я почувствовала себя совершенно счастливой. Продолжай, мой ангел, выказывать благодарность Наст. Льв. и следовать всем советам лучшего друга твоей матери»^{897}.

29 июня 1851 года

Ф. И. Тютчев — жене Эрнестине Федоровне.