Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст]

В этот день была объявлена амнистия…

В итоге: из жизни Марии Петровны Араповой были вычеркнуты 17 лучших лет — 5 лет лагерей и 12 — ссылки (арестована в возрасте 37 лет, а вернулась — в 54).

В своем заявлении Военному прокурору от 23 мая 1956 г. она писала:

«На основании Указа об амнистии от 27 марта 1953 г. я возвратилась в Ленинград и в настоящее время проживаю и работаю в гор. Гатчина по адресу — ул. Хохлова, д. 25, кв. 1»^{1206}.

Из рассказов ее сына: «После возвращения из ссылки в августе 1954 года мы снимали „углы“, т. к. дом бабушки (дом Араповых. — Авт.) был заселен. Жили рядом с ним… Вместе с нами жила моя бабушка по отцу Нина Александровна, через год уехавшая к своему младшему сыну Михаилу, жившему с семьей в Ташкенте. Потом снова вернулась в Ленинград и попеременно жила то у дочери своей „Татуси“ на Большом проспекте Петроградской Стороны, то у сына „Гиги“ на улице Шаумяна, то у нас с мамой в Гатчине, где по соседству жила подруга детства мамы тетя Лёля — Елена Георгиевна Карпенко, урожденная Клодт, с которой мама была дружна в течение всей жизни.

В результате вихря революции, войн и блокады от ее большой семьи осталась только сама тетя Лёля и две ее дочери — Мария и Ольга Александровны, которых мама очень любила.

Однажды на Пасху мама пришла на могилу родителей (могила бабушки, Александры Андреевны, погибшей на 64-м году жизни, находится рядом с могилой моего деда, Петра Ивановича Арапова, на старом гатчинском кладбище в Солодухино). У могилы она застала двух старичков-трубачей из полкового оркестра, которые сразу узнали в маме дочь их „отца-командира“, и признались: „Петр Иванович к нам хорошо относился, а за мордобой изгонял из полка…“

После амнистии, в конце 50-х годов, мы с мамой как-то пришли в Александро-Невскую лавру на Тихвинское кладбище: она хотела мне показать, где были похоронены ее дед и бабушка Александра Петровна, а могилы Араповых снесены, нет и их фамильного склепа…»[251]

8 июля 1953 года

В Пензе в возрасте 80 лет от ишемической болезни сердца скончалась внучка Н. Н. Ланской — Е. Н. Бибикова, автор «Воспоминаний о Пушкине и его потомках», которые она закончила 29 января 1949 г., за 4 года до кончины. Похоронена на Митрофаньевском кладбище г. Пензы.

Из воспоминаний М. М. Бушека о двоюродной сестре своей матери: «Последнее ее письмо было в 1942 г., где она писала, что ее выслали в глухой район, потому что она родилась в Висбадене, т. е. на территории Германии. В конце 1942 г. умерла моя мать, затем старшая сестра, меня призвали в Армию, и переписка прекратилась»^{1207}.

Из письма главного хранителя Пензенской картинной галереи Надежды Михайловны Валукиной авторам этой книги:

«…Я училась в школе, но хорошо ее помню. Женщину эту знали многие интеллигентные люди нашего города, ее нередко встречали в Лермонтовском сквере, у памятника поэту (установленного в 1892 г., скульптор И. Я. Гинцбург. — Авт.) …В ней по-прежнему была степенность, достоинство, неспешность. Тот же высокий большой лоб, округлость лица. И что удивительно: добрый, спокойный взгляд, спокойное умиротворенное выражение лица. Отсутствие недовольства, недоброжелательства, злости. Хотя как начиналась ее жизнь и как она закончилась!.. она жила отдельными частными уроками иностранного языка. Потомки тех, кто когда-то жил у них в имениях в качестве прислуги, помогали ей, чем могли: продуктами, одеждой и всегда говорили, что барыня (Елизавета Николаевна) была добрая. Ходила она в мужском пиджаке, явно с чужого плеча, с простым холщовым мешком (сумкой)… Хранящаяся в фондах Пензенской картинной галереи мебель Араповых поступила до 1927 г. Видимо, поступила из имений. Елизавета Николаевна, когда бывала в галерее, гладила рукой „свою“ мебель и говорила: „Это мое, это тоже мое…“ и никогда она не позволяла себе говорить о несправедливости того, что у них реквизировали, отобрали…

О своей сестре Наталье (по второму мужу Анненковой. — Авт.) говорила очень скупо, видимо, это было нелегко. В то время иметь родственников за границей тоже было не то, чтобы опасно, но сложно. <…> О сестре Марии (Офросимовой. — Авт.) разговора как-то не было»^{1208}.

Развела судьба сестер, разбросала по белу свету, не дотянуться через границы, кордоны, запреты.

…А со стен галереи смотрели портреты ее родных: деда, мамы, сестры Наташи; сама она, шестилетняя, смотрела оттуда, из того времени, будто бы вопрошая: ну, как тебе там живется-можется, Елизавета Николавна, внучка жены Пушкина?..

23 мая 1956 года

Из запроса М. П. Араповой Военному прокурору Ленинградского военного округа:

«…Хотя я амнистирована и судимость в силу Указа от 27.III.1953 г. с меня снята, однако, надо мною тяготеет прошлая судимость, позорящая мое доброе имя и честь Советского гражданина, подвергавшегося незаслуженному осуждению.