Жизнь после смерти

Брюс Грейсон пишет научные статьи о том, что он сам называет «внушающим беспокойство предсмертным опытом». Как-то раз я спросила его, не удавалось ли кому-то из исследователей проследить взаимосвязь между «адским» опытом переживания приближающейся смерти и тем, что сам человек представлял собой жалкую, нравственно испорченную личность. Знаете, спросила на всякий случай – чтобы проверить свое предположение. В ответ он заверил меня: «Иногда ужасные люди делятся с нами воспоминаниями, полными блаженства». И рассказал историю одного посредника мафии, которому выстрелили в грудь и оставили умирать. Пока этот человек лежал, истекая кровью, он «пережил нечто прекрасное, ощущая присутствие Бога и безграничную любовь». Одна из ключевых тем в работах Грейсона, посвященных переживанию опыта близкой смерти, – эффект (часто весьма позитивный), который NDE оказывает на человеческую жизнь. Например, посредник, о котором мы говорили, порвал с мафией и теперь выступает адвокатом малолетних правонарушителей. «Он совершенно отошел от прежнего образа жизни, – утверждает Брюс. – Я беседовал с его бывшей подругой, и она жаловалась мне: Рокки теперь совершенно не интересуют деньги, да и вообще ничто материальное».

Не знаю, мог ли Уэйс слышать что-нибудь, но он явно не мог ничего видеть. Его лицо, как и все тело, было скрыто под голубой хирургической тканью. Но если бы он мог видеть, то, наверное, это его немного позабавило бы. Все, кто находился в комнате, носили неуклюжие юбки-килты из свинца и соответствующие нагрудники. Поскольку люди пребывали в поле постоянного рентгеновского излучения (оно должно было помочь хирургам «вдеть» в сердце Уэйса[85] чувствительный провод), им следовало предохранить щитовидную железу и репродуктивные органы. Затем провод подсоединят к дефибриллятору, а тот, в свою очередь, будет вшит в особый «карман» грудной мышцы – немного ниже того места, где обычно располагается более привычный нагрудный карман мужской сорочки.

А теперь наступает момент, когда Уэйс будет почти убит. Техник из компании, сделавшей дефибриллятор, колдует над маленьким компьютером, который будет управлять имплантируемым устройством удаленно. В углу экрана – тревожный логотип компании: сердце, пронзенное стреловидным и зигзагообразным изображением молнии. «Мы готовимся произвести разряд», – сообщает техник. В зависимости от вольтажа и состояния сердца в этот момент электрошок может либо усилить, либо остановить фибрилляцию. «Это либо убьет его, либо спасет», – говорит техник, сияя.

Бригада врачей уже готова проделать первую операцию. «Начинаем, – говорит техник. – Ток!» Разряд вызывает резкое сокращение грудных мышц Уэйса, и его тело подпрыгивает на столе, как если бы кто-то сильно наподдал по нему снизу. «Вентрикулярная фибрилляция», – сообщает техник, озвучивая все, что может неожиданно произойти, но должно оставаться под контролем. Вентрикулярная – значит «желудочковая». ЭКГ на мониторе показывает, как слабо и неровно бьется сердце Уэйса. Что происходит с его сознанием в настоящий момент? Он видит яркий свет? Или стремительно движется сквозь тоннель? Или кажется себе маленьким мальчиком, который занимается аппликацией в классе? Где бы он ни был сейчас, это краткий визит: через три секунды дефибриллятор должен – с помощью проходящего через сердце электроразряда – восстановить нормальный ритм сердечных сокращений.

Спустя 20 минут Уэйс отвозят в реанимационную палату. Если быть точным в техническом смысле, то никто из доставленных в нее не мог быть мертвым. По определению, смерть – этот тот пункт назначения, откуда не предусмотрен обратный билет. В клиническом смысле, однако, смерть – это не всегда окончательная смерть. И откуда нам знать, что NDE – это именно смерть, а не веха на пути умирания? Что, если, фигурально говоря, чуть дальше по линии яркий свет тускнеет, эйфория исчезает, а вы – ну, действительно умираете? «Точно не определишь, – замечает Грейсон. – Возможно, все происходит так, словно вы, добравшись до аэропорта в Париже, думаете, будто видели Францию».

Грейсон – необыкновенно выдержанный человек, работающий в области, изобилующей незавершенными сведениями и метафизической неопределенностью. Я спрашиваю его, как он на самом деле – самым искренним образом – думает: может ли личность пережить смерть? Несомненно, после многих лет работы он не мог не прийти к определенному мнению. «Я не удивлюсь, – отвечает он, – если мы получим свидетельство того, что пережить физическую смерть действительно возможно. Я также не слишком удивлюсь, если мы в конечном счете получим свидетельство того, что это невозможно».

Доктор Сабом высказывается не столь двойственно. В электронном письме я спросила, верит ли он, что сознание, ощущая приближающуюся смерть, способно покидать тело и воспринимать происходящее в экстрасенсорном ключе. «Да», – ответил он.