Жизнь после травмы, или Код здоровья

Да и себя захотелось проверить в серьезном деле. К тому же в условиях «Дакара». Не будет привычной обстановки: тренажеров, сауны и холодной воды, поэтому придется использовать весь свой опыт.

Итак, размеры моей одежды и обуви Семен Семенович записал, и мы договорились встретиться в Набережных Челнах для знакомства с командой.

В моем понимании познакомиться – это протестировать опорно-двигательный аппарат и функциональные возможности своих подопечных. Первая половина такого «знакомства» – это «ручная» работа на кушетке. Этот этап вызывает, как правило, либо восторг, либо наоборот. Вторая половина – более спокойная. Она проводится на специальных тренажерах декомпрессионного ряда (МТБ-1-4).

То, что я видел на заводе в Челнах, а именно в научно-производственном цехе Якубова (завод «КамАЗ-Мастер» был создан позже), у меня ничего, кроме восхищения, не вызвало. Надо сказать, что встретить в нынешней России что-то суперсовременное, мирового уровня и «свое» в автомобилестроении – это уже событие. Семен Семенович Якубов смог такое сотворить. Команда «КамАЗ-Мастер» – это не только команда пилотов грузовиков высочайшего класса. Это современное производство, где каждый специалист уникален в своем роде. К тому же это производство создано при минимальных затратах. Знакомство с коллективом и цехом не заняло много времени. Но меня прежде всего интересовали условия моей работы с командой. Тренажерный зал и сауна, к счастью, были. Но тренажеры нуждались в доводке, и меня уже тогда поразила способность команды мгновенно вносить коррективы в любые «железяки». Мне достаточно было указать желательные исправления в конструкции тренажеров, и на следующий день все было исполнено. Тогда я впервые увидел организационный талант Владимира Чагина в действии. И ведь нужно еще учесть, что это вроде бы не его сфера деятельности! Чагин спокойно отдавал нужные распоряжения, никого не нервируя и не раздражая. Это касалось и быта, и кухни, и сауны, и других моментов. Редкий дар!

Одним словом, условия для подготовки команды к «Дакару» были созданы. После диагностики каждого члена команды я объяснил проблемы, касающиеся их здоровья. И мы начали работу. Все без исключения терпеливо выполняли назначаемые процедуры, и это мне понравилось. Надо сказать, что не все мои требования для восстановления здоровья на первом этапе приносят удовольствие. Скорее наоборот. Обычно люди, впервые сталкиваясь с подобным подходом к лечению, паникуют, так как выявляются проблемы, при чем серьезные, не ощущаемые ими ранее. Но я встретился с командой особой мотивации. Они все вытерпели, и это, безусловно, не могло не сказаться впоследствии на прохождении всей гонки.

Впереди их ждали более серьезные испытания, о чем они пока не догадывались.

Наше знакомство глубоко повлияло на их отношение ко мне. Я почувствовал это в Барселоне, когда сказал Семену Семеновичу о необходимости очередного своего тестирования команды. Он ответил: «Знаешь, пока все идет хорошо, и трогать никого не надо. Когда понадобится твоя помощь – мы скажем». Видимо, я немного переусердствовал при первой встрече, но после этих слов почувствовал себя туристом…

Клиническая смерть – до и после

Окровавленное, плачущее лицо Федьки я вспомнил значительно позже того события, о котором рассказываю. Она всплыла в моем сознании только спустя два месяца, при достаточно необычных обстоятельствах. Но об этом чуть позже.

«Ой, сынок! Ты жив? – искренне удивилась благообразная старушка в форме медсестры, увидев меня в общей палате, куда прикатила тележку с едой. – А мы тебя уже похоронили!» – нимало не смущаясь, продолжала она. «Что это? Где я? Что за ерунду несет эта бабуля?» Я попытался что-то спросить у нее, но получилось какое-то мычание. Откушенный, как я узнал позже, и пришитый хирургами язык заполнил весь рот. Получалось, видимо, забавно, судя по реакции лежащих со мной в одной палате людей. Когда медсестры (а их было несколько) заходили ставить очередную порцию уколов, просили меня: «Сережа, скажи что-нибудь». Я, находясь еще в «параллельной жизни», говорил, что требовалось, и веселый здоровый мужской гогот заполнял всю палату, хотя находившиеся в ней солдаты (это была солдатская палата) были далеки от состояния здоровья. Это было одним из развлечений моих сопалатников. Тела большинства из них были буквально разрушены, каждое по-своему. И только умелые руки хирургов сумели собрать то, что осталось, подарив надежду на продолжение жизни. И они продолжали жить, не уставая шутить! Чуть позже я познакомился с историей каждого из них, и моя ситуация с частично оторванной и пришитой ногой, смятым позвоночником и компрессией всех органов, в том числе и мозга, показалась мне не такой уж печальной.