Жизнь после жизни

Опять вопросы, множество вопросов, и на то, чтобы найти ответы, нужны время, силы и возможности. Из всего перечисленного у Насти есть только время, вот уж этого-то у нее хоть отбавляй, никто не торопит, сроки не поджимают, начальство кулаком по столу не стучит. Зато с силами и возможностями дело обстоит куда хуже.

Одно известно точно: Татьяна Корягина о Рите Нечаенко никогда ничего не слышала. По крайней мере, именно так утверждала сама Татьяна, когда ее почти год назад об этом спрашивал следователь. Но, возможно, это неправда? У Татьяны спросили, получили ответ и на этом успокоились, а правдивость ее слов никто и не удосужился проверить. Может быть, история Риты, попавшей в сети хладнокровной и жестокой бандерши, не так уж далека от истины? Или все это ложь от первого до последнего слова?

Настя выключила компьютер, сходила в кафе позавтракать ненавистной овсянкой и отправилась в Томилинский краеведческий музей.

Глава 11

Краеведческий музей занимал одно крыло небольшого двухэтажного здания и выглядел бессистемным нагромождением экспонатов, однако Касте объяснили, что это — следствие ремонта и, как только он закончится, все экспонаты будут немедленно расположены в должном порядке. Спасибо Галине Ильиничне Корягиной, царствие ей небесное, благодаря ее доброте и широте души у музея появилась наконец возможность и протекающую крышу починить, и ремонт в помещениях сделать. Как полгода со дня смерти исполнилось, так завещанную квартиру сразу же продали, вот и денежки появились.

— А вещи Корягиной? — спросила Настя. — Их тоже продали?

— Что-то продали, а кое-что оставили для памяти и для будущих экспозиций.

— Можно взглянуть на то, что осталось?

— Конечно, пойдемте к Агриппине Феодосовне, это все у нее.

Агриппина Феодосовна, научный сотрудник музея, очень пожилая, но очень живая и энергичная дама, с радостью согласилась показать журналистке из Москвы, приехавшей специально для сбора материала о Корягиной, оставившей завещание в пользу музея, «наследие Галины Ильиничны», как она именовала предметы обстановки и обихода. В ее кабинете Настя сразу же увидела тот самый торшер, розовый с зеленым, на белой резной ноге, о котором говорила Татьяна Корягина. Харлампий Аколуфьевич Корягин. Надо же, имя ему вполне подходит.

— Вы сохранили только вещи или бумаги тоже остались?

— Разумеется, — Агриппина Феодосовна недовольно свела к переносице реденькие бровки, — все бумаги сохранились. Каждая бумажка — это документ, свидетельство эпохи, и когда-нибудь они станут поистине бесценны. Я стараюсь сохранить все, что можно, потому что через сто лет обязательно будут делать экспозицию «Традиции и быт провинциального российского города начала двадцть первого века», ведь это так интересно! Будут представлены мебель, посуда, предметы обихода, одежда. А историки, проводя свои исследования, обязательно обратятся к сохранившимся документам. Мы обязаны сделать все, чтобы не повторить ошибок и трагедий прошлого, когда ничего не сохранялось, потому что в разруху и войны жгли мебель и книги, все билось, разрушалось, продавалось и ничего не сохранялось. А вот этот торшер, — она с гордостью указала на Харлампия Аколуфьевича, — станет поистине жемчужиной экспозиции как отражение вкуса и потребностей определенных слоев населения. Нашему городу всего полвека, в масштабах истории это ничто, и историческая часть нашей экспозиции пока бедновата, но мы должны думать о будущем, о следующих поколениях музейщиков, которые придут вслед за нами…

Было видно, что Агриппина Феодосовна села на своего любимого конька, и если ее не остановить, то говорить она будет долго. Настя улучила момент, чтобы вклиниться в монолог с вопросом: нельзя ли посмотреть бумаги Корягиной? Старая музейщица кинула на Настю неодобрительный взгляд, кивнула и повела ее в хранилище.

Документов оказалось немного, в основном это были разные расчетные книжки по оплате за квартиру, электроэнергию и телефон, оставшиеся с советских времен, множество квитанций, по которым оплачивались коммунальные и прочие услуги за последние годы, в том числе кассовые чеки и приходные кассовые ордера, выданные в клубе «Золотой век» при оплате различных услуг и внесении ежемесячных членских взносов. Был и партбилет, и свидетельство о расторжении брака, датированное 1969 годом, и бумага о выделении участка на местном кладбище, где похоронены родители Галины Ильиничны и где теперь покоилась и она сама. Отдельная пухлая папка с завязками, набитая почетными грамотами за успехи в деле партийной пропаганды. Красивые поздравительные открытки, полученные Корягиной много лет назад по случаю дня рождения, 8 Марта и Нового года. Пара таких же давних писем от племянника из Иркутска. И черновик завещания.