Жизнь продолжается. Недалеко от Москвы, продолжение

Кочевать никого не любя!

– Знаете, Анатолий Иванович, мы тут с Людой не сговариваясь вспомнили Дину Дурбин и ее исполнение цыганского романса …

– Я тоже часто вспоминаю этот фильм и этот романс …

Две гитары, зазвенев,

Жалобно заныли.

С детства памятный напев -

Милый, это ты ли?

Эх, тебя узнаю я –

Ход твой в ре миноре,

И мелодию твою

В частом переборе.

Такое музыкальное сочетание плавного салонного романса с развеселой цыганочкой.

Эх, раз, еще раз,

Еще много, много раз.

Поговори-ка ты со мной,

Гитара семиструнная,

Вся душа полна тобой,

А ночь такая лунная.

Эх раз, еще раз,

Еще много, много раз …

К этому романсу естественным путем присоединялись другие цыганские романсы и, казалось, конца краю не будет задушевному разговору гитары и человека.

Когда струны гитары замолкли, все долго молчали.

– А теперь взамен романсов стали модными так называемые эстрадные песни, – сказала Тоня. – Хотя и на романсы тоже любители находятся. Правда, Толя?

– Романс – это музыкальная форма, но еще есть и содержание. У нас в школе сейчас работает удивительная девушка, которая считает, что музыка сама по себе не существует.

– Как это может быть?

– Она считает, что музыка может возникнуть только при душевном контакте автора, исполнителя и слушателя.

Серая лошадка

В чистом поле скачет.

Может, кто украдкой

Обо мне заплачет.

В белое пространство

Заманила вьюга,

Иль непостоянство

Жизненного круга.

Казалось, что Свиридов играет только на одной струне, и она тоненько вторит ему:

А в тихом домике

Зажжется свет,

И голос тоненький

Сорвется вслед -

Куда ж ты, маленький?

Мир полон бед!

Ах, мама, маменька

Я уж не маленький,

Ах, мама, маменька

Мне много лет …

И совсем не казалось странным, что песню для высокого женского голоса поет мужчина.

Что-то стало жутко –

В стужу не согреться,

И под полушубком

Леденеет сердце.

Что-то стало шатко,

Разгулялось что-ли,

Серая лошадка

Заблудилась в поле.

Даже Кони заслушалась нехитрой мелодией, подошла и села рядом со Свиридовым.

Ах, мама, маменька –

Я уж не маленький,

Ах, мама, маменька

Мне много лет.

И такая нежность и любовь прозвучала в голосе Свиридова, что у Тони даже навернулись слезы, хотя она не раз слышала эту песню.

– Анатолий Иванович, у меня складывается мнение, что современная молодежь лучше воспринимает более ритмичную музыку в быстром темпе. Например, как вы пели тогда в ангаре, в колхозе. Это так?

– Анатолий Иванович, спойте! А то он уши мне прожужжал, а я этого нигде не слышала!

– Да это передавали по радио на УКВ!

Идет кораблик по реке,

Идет, качается.

Родные берега вокруг,

Забытые давно.

Идет как-будто по судьбе,

С мечтой пересекается.

И что там ждет нас впереди –

Не разберет никто.

То, как поет Свиридов, внимательно слушала Кони – она наклоняла голову, шевелила ушами.

Гуляет ветер над Днепром,

Цветут сады зеленые.

Над Лаврой тетушка с мечом

Загадочно стоит.

Собрались за столом

Лишь добрые знакомые,

Лишь только наши

Пацаны,

Пусть бог их сохранит.

– Вы бы знали, что было потом! Несколько дней все пели или мурлыкали эту песню!

– Это довольно типичная современная песня, далеко не самая хорошая, но и не самая плохая. Таких авторов развелось множество – кто пишет для ресторанов, кто для эстрадных коллективов, кто для своих собственных выступлений.

– Ну, для ресторанов пишут шлягеры погромче! Ты представляешь, Люда, когда я помешал Анатолию Ивановичу отдыхать – он такой шлягер исполнял!

– Анатолий Иванович, какой? Пожалуйста!

Громкая, бравурная музыка – гитара просто гремела:

Груди волн мне напомнят

Ярких клавиш в душе.

И пустоты заполнят,

Что имелись в душе.

Я брожу до рассвета

По песчаной кайме.

Вдруг далекое эхо

Возвратится ко мне -

Черное море,

Черное море,

Где ж ты, берег родной?

Черное море,

Черное море,

Тихо шепчет прибой.

Черное море,

Черное море -

В дымке пляж золотой.

Черное море,

Черное море,

Я – с тобой.

Черное море,

Черное море -

Я – с тобой!

– Ты представляешь, Люда, когда такое, да с мощным оркестром, да с трубами? Это ж было на все побережье!

– Да, это рассчитано на исполнение в большом зале, с мощным звуком.

– Толя, а что тебя просили спеть тогда у Волчек? В «Современнике»?

– Вы пели в «Современнике»?

– Да, я был там в гостях. А Хаматова и Корзун, которые слышали раньше мое пение, уговорили меня спеть. Вот это, наверное, будет вам близко.

Свиридов запел песню Мекки-ножа на немецком языке, хорошо знакомом Владимиру Владимировичу и Людмиле Александровне.

А потом и на русском.

Рвутся люди выйти в люди,

Кто прорвался – тех не жаль.

Вот правдивое преданье,

Вот правдивая мораль.

Это было в наше время -

Это время – как не жаль.

Вот правдивое преданье,

Вот правдивая мораль.

У акулы зубы клинья,

Все торчат, как напоказ.

А у Мекки – нож и только,

Да и тот укрыт от глаз.

– Изумительно! Анатолий Иванович, вы вполне можете выступать на сцене!

– Или в ресторане, так будет точнее …

– Вы себя недооцениваете! Ваша игра, ваше пение – все на самом высшем уровне! Тоня, разве нет?

– Он это знает. Приезжайте к нам, скоро будет очередной концерт Толи. По моему, они еще не решили, какова будет программа, но это будет интересно. Приезжайте.

– Как, Анатолий Иванович, приглашаете?

– Я буду очень рад, если вы приедете к нам.