Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной

Переводы трудов по науке и философии спровоцировали невиданный интеллектуальный и культурный подъем, который охватил Западную Европу в XII веке, известный как Возрождение XII века. Школы при соборах и монастырях, повсеместно открывавшиеся в Западной Европе в период правления Каролингов, начали учить по арабским и греческим текстам. Когда король Франции Людовик IX узнал о богатейшем собрании книг в библиотеке сарацинского султана, он решил создать такую же при парижском богословском коллеже, основанном Робером де Сорбоном (Коллеж Сорбонна) в 1257 году. Вскоре Сорбонна стала центром Парижского университета, который ученый и поэт Жан Жерсон назвал «земным раем, где произрастает древо познания добра и зла».

Среди вновь открытых философов наибольший авторитет в позднем Средневековье имел Аристотель. Когда арабские труды появились в Западной Европе, ученые, или, правильнее сказать, схоласты, то есть последователи Аристотеля, буквально набросились на его сочинения и арабские комментарии к ним, как будто они открыли забытый клад, что, в сущности, было правдой. Роберт Гроссетест (1175–1253), ставший впоследствии епископом Линкольна, переводил сочинения Аристотеля в годы учебы в Оксфорде, а в период с 1220 по 1235 год создал ряд самостоятельных трактатов по философии, астрономии, оптике и математическому обоснованию. Его коллега по Оксфорду монах-францисканец Роджер Бэкон (ок. 1214–1292) своими комментариями «Оптическая наука» (De Scientia Perspectiva) и «Об опытной науке» (De Scientia Experimentali) к сочинениям Аристотеля, изложенными в труде «Большое сочинение» (Opus maius), способствовал возрождению интереса к экспериментальным исследованиям. В Париже Аристотеля переводил Альберт Великий (1193 или 1206/1207–1280), который позже стал автором комментариев к «Физике» Аристотеля, а также написал трактат «О минералах» (De Mineralibus), где он подтверждает теорию причин Аристотеля результатами собственных наблюдений и даже опытов, заложив таким образом основы современной минералогии. Он утверждал, что «цель естествознания состоит не просто в том, чтобы принять утверждения других, но и в том, чтобы исследовать причины, действующие в природе».

Европейские ученые не только привнесли достижения греческой и арабской науки в науку западную, но и предприняли попытку применить ее в новых областях научного знания. Так, например, Роберт Гроссетест в сочинении «О цвете», изданном около 1230–1233 годов, описывает цвет как трехмерное геометрическое пространство, что мало чем отличается от современного представления о цвете. Кроме того, он первым заметил, что радуга есть результат преломления света[58]. Роджер Бэкон в «Большом сочинении», написанном в 1266 году, не только воспользовался идеями Аристотеля в области естествознания, грамматики, философии, логики, математики, физики и оптики, но и дополнил их своими исследованиями о свойствах линз, что, возможно, вдохновило изобретение очков.

Возрождение научной мысли стало шагом вперед для ученых Западной Европы, потребовало от них новых оригинальных идей, однако им во многом приходилось догонять ученых Древней Греции и Востока. Роберт Гроссетест в своих исследованиях по оптике во многом опирался на фундаментальный труд аль-Кинди об оптике, а Роджер Бэкон почерпнул идеи для своего 840-страничного «Большого сочинения» в «Книге оптики» Ибн аль-Хайсама. Даже термины, которые встречаются в работах Бэкона, могут сбить с толку современного читателя, поскольку имеют иное значение: например, эксперимент в средневековом понимании означает наблюдение на основании опыта – то есть то, что мы видим, разглядывая цвета радуги, наблюдая за кипением воды или притяжением магнита. Бэкон первым на Западе объяснил принцип действия пороха и его использования в пиротехнике, однако и здесь чувствуется влияние исламского мира. Но главное отличие средневековой научной мысли, выразителями который были Гроссетест и Бэкон, от современной науки состоит в том, что они оба полагали, будто изучают отрасли богословия. Гроссетест верил в божественную природу света[59], и они оба утверждали, что основа всех наук – теология[60].