Жизнь, прожитая не зря

— Это — русский шпион. Много вреда он причинил моей родине. На допросах он долго всё отрицал, но наши следователи полностью доказали его вину. Изобличили каждый его подлый шаг на чеченской земле. И тогда он уже сам сознался во всём добровольно, — рыжий сделал особое ударение на слове «добровольно». — Сознался, скулил как щенок и просил пощады. Но мы не можем щадить того, кто посмел пойти против нашего народа. Так будет со всеми врагами свободной Ичкерии.

Он выдохнул сизый сигаретный дым в лицо Ахмеду.

— Ты всё понял? — спросил Загуев со свирепостью в голосе.

— Да, да, — тихо выдавил из себя Ахмед, не смотря ему в глаза.

Рыжий хладнокровно затушил окурок об его лоб, с силой вдавив в кожу. Потом наклонился к нему вплотную, оскалил мелкие зубы, посмотрел колючими зеленоватыми глазками в лицо — и ощерился хищно. Ахмед боязливо сжался в комок и замер так, мелко подрагивая.

Затем Загуев выпрямился и отошёл, любуясь произведённым эффектом. Неторопливо сел за стол, достал лист бумаги и ручку и принялся что-то сосредоточенно писать. Он поминутно останавливался, морщил лоб, шевелил губами, смотрел в потолок, грыз колпачок ручки и сплёвывал на пол. Наконец, комендант протянул исписанный мелкими корявыми буквами лист Ахмеду:

— На, читай.

Из текста бумаги со многими орфографическими и пунктуационными ошибками следовало, что он — Сулейманов Ахмед Гадисович — будучи пассажиром скорого поезда «Махачкала — Москва», был ограблен и избит в своём купе двумя русскими офицерами, которые, пытаясь выдать себя за чеченцев, нарочно приклеили фальшивые чёрные бороды и произнесли несколько ломаных чеченских фраз. Далее в тексте говорилось, что он, не желая быть соучастником гнусной провокации русской военщины, добровольно явился в комендатуру Гудермеса, чтобы рассказать обо всём законным чеченским властям и сорвать, тем самым, подлые замыслы России стравить братские народы Чечни и Дагестана. Место для подписи оставалось чистым.

— Подписывай, — приказал Загуев.

Ахмед тупо смотрел на бумажный лист. В горле сделалось горячо, сухо. Он уже почти не верил, что выберется отсюда живым, как вдруг в нём с новой силой затрепетала надежда. Ему хотелось жить. Как, какой ценой — неважно. Лишь бы вырваться из этого страшного города, из цепких лап этих циничных и беспощадных людей. Рассудок советовал немедленно подписать то, что требует чеченец, и тогда, наверное, его и правда отпустят. Но совесть и остатки чувства собственного достоинства неожиданно воспротивились. Он вспомнил бесноватое лицо молодого бандита, направленную ему прямо в лицо тёплую, упругую струю мочи, залитого кровью, бессильного распростёртого на холодном полу Сергея.

Ахмед протяжно выдохнул, собрался с духом и едва слышно ответил:

— Я не могу подписать бумагу.

— Что? Не понял?! — последовал грозный окрик.

— Я не могу подписать. Я не верю, что это были русские.

Загуев бешено вскочил на ноги и пулей вылетел из-за стола.

— Не веришь?! Тебе мало представленных мной доказательств?

Ахмед промолчал.

— Или ты боишься русских?

Комендант смотрел на него с ненавистью.

— Чего ты боишься? Русские бессильны. Чечня показала всем: тот, кто хочет свободы, всегда её получит, если возьмёт оружие в руки. Почему вы — дагестанцы — терпите русских? Гоните их со своей земли, как мы прогнали. Почему на всём Кавказе одна Чечня не признаёт их власти? Потому что мы — мужчины, а среди остальных мужчин мало. Вы опозорили свои народы. Вы забыли веру и обычаи предков. А мы никогда им не покорялись. Мы триста лет воевали с Руснёй. И мы победили. Что могут теперь русские? Ничего не могут. Год назад они свою страну «за так» отдали. Всё сдали «за так». Их теперь везде режут как баранов. Потому что они в натуре бараны. Они уже давно выродились. Спасибо их царям, Ленину и другим. Сталин у них один был мужчина, да и тот — грузин. Они сами себя давно сожрали.

Загуев замолк на мгновенье, проведя ладонью по увлажнившимся губам.

— Мы, чеченцы, мы — волки. А волка приручить нельзя. Даже если волчонка возьмёт человек и будет его кормить, то когда тот вырастит — загрызёт человека и убежит в горы. Волк всегда рвёт шакалов и режет баранов. Мы одни сражались за весь Кавказа, тогда как другие народы трусливо прогнулись под русских. Поэтому, наш герб — одинокий волк, — и Загуев ткнул в сторону флага с изображением лесного хищника. — Скоро мы пойдём в Дагестан, в Ингушетию, в Кабарду, понесём туда зелёное знамя пророка и поднимем весь Кавказ против России. Кавказ никогда не будет свободным, пока хоть один русский топчет нашу землю! Подожди, скоро мы всю эту Русню зальём кровью. Мы хоть сейчас всю Москву вырезать можем, только нам это пока не надо. Сейчас оттуда идут деньги на нашу армию. Они же дураки все — сами нам оружие оставили, и деньги сюда слать продолжают. Но придёт время — и волки порвут свиней.

Ахмед безмолвствовал.