Жизнь реальна только тогда, когда 'Я есть' (фрагмент)

"На три четверти могучие джентльмены и в высшей степени могучие леди этого "долларо-урожайного континента"... Я был очень, очень рад видеть вас и, хотя сидя так долго среди вас в этот вечер в блаженной атмосфере ваших "расконсервированных" излучений, я все-таки получил достаточно энергии может быть, даже больше, чем нужно -- для осуществления моей цели, ради которой в этот раз я к вам сюда приехал; но в то же время к большому сожалению - хотя я не знаю, вашему или моему -- во мне снова был пробужден тот импульс, который был у меня всегда, но который ни разу не давал о себе знать во время моей писательской деятельности, а именно, импульс жалости к некоторым людям, количество которых достигло огромной цифры, чьи тщеславные родители или учителя, пользуясь отсутствием в этих будущих "отщепенцах" в их подготовительном возрасте их собственной мудрости, убедили их, помогая им деньгами, конечно, способом, известным в итальянской "бухгалтерии", стать в их ответственном возрасте "докторами-психиатрами", в данном случае для вполне взрослых несчастных людей, обитающих в организованных в американском масштабе психиатрических больницах.

Говоря откровенно, я еще не знаю точно причины пробуждения во мне этого прежде существовавшего нежелательного импульса; но я знаю только, что реакция на эти данные начала проявляться во мне постепенно вследствие того факта, что во время чтения последней главы первой серии моих писаний, сидя в углу и наблюдая от скуки выражения ваших лиц, мне было ясно видно, как на лбу то у одного, то у другого из вас выступала надпись "кандидат в сумасшедший дом".

Я сказал "от скуки", потому что содержание этой главы, над каждым предложением которой мне приходилось думать снова и снова на протяжении трех месяцев почти день и ночь, наскучило мне больше, чем ваша рыба под названием "макрель", которую в мой первый приезд сюда я был вынужден есть в течении шести месяцев утром и вечером, так как это была единственная свежая пища, которая нашлась у вас в городе".

После этого, придав моему голосу тон, которому учат в монастырях и который называется "тоном смущенной скромности", я добавил:

"Я еще не уверен, на самом ли деле это так или это только мне так кажется, что довольно часто случается в психике человека, испытавшего очень много "неприятностей". Из-за шестидневной непрерывной качки на волнах безграничного океана, и частому введению в себя благородного французского арманьяка и постоянного регулирования его вибраций введением в себя не менее благородных немецких "hors d'oeuvres" (закусок - фр.), что-то во мне сегодня, как говорится, "fishy" (сомнительно, слабо - англ.).

По истечении трех дней после этой только что описанной важной американской встречи, дней, которые местные жители охарактеризовали бы по-разному - те, что имели много долларов в карманах, независимо от способов их добывания, как "прошедшие не монотонно", тогда как те, для кого отсутствие этих долларов является хроническим, сказав - "еще на один день ближе к нашему последнему вздоху", - ко мне пришли пятеро вышеупомянутых американцев во главе с мистером С.

Поговорив с ними обо всех естественно текущих ассоциациях и в то же время выяснив для себя все детали, которые требовались мне в связи с подозрениями, возникшими у меня во время чтения в первый вечер моего приезда, я начал рисовать перед ними весьма рельефно все уже описанные мной констатации относительно появления в психике людей, последователей моих идей, этого странного свойства, а также перспектив, вытекающих из этого, а затем, рассказав кратко о причинах моего нынешнего приезда в Америку и невозможности для меня уделять очень много своего времени членам их группы, я попросил их больше не допускать того, что происходило в эти дни, когда из-за визитов того или другого члена группы и их иногда совершенно идиотских вопросов, у меня не было возможности написать ни единого слова.

Поэтому я предложил им сформировать нечто вроде комитета и взять на себя работу по организации дважды в неделю общих встреч для членов их группы, на которых я постараюсь всегда сам присутствовать; а также смотреть за тем, чтобы в другие дни никто не беспокоил меня личными визитами, письмами или даже по телефону.

После этого мы вместе решили, чтобы сэкономить мое время а также ввиду многих других соображений, проводить эти общие встречи в моей квартире и, ввиду ограниченного размера самой большой из ее комнат, которая была чем-то вроде зала, не допускать на эти встречи более пятидесяти человек, а для остальных членов группы организовать встречи в студии Карнеги Холла или на других частных квартирах, где, не обязательно с моим участием, читалась бы вслух одним из моих переводчиков-секретарей стенографическая запись всех вопросов, которые мне задавались и мои ответы на них.

И в заключение я настоятельно попросил их не говорить пока ничего из того, что я сказал им в тот день, никому из членов их группы и добавил: