Жизнь-река

На западе кучкуются тучи. Небо быстро затягивается грязно–серыми облаками. Заметно свежеет. На воде рябь, быстро переходящая в волны. На южной стороне мрачного неба, покрытого чёрными, лилово–сизыми, иссиня–фиолетовыми тучами, изредка поблескивают молнии. Ветер усиливается, срывает брызги с верхушек волн, вспенивает их белыми барашками. Дождя не миновать. Вот тебе и ясное утро, безоблачное небо и спокойная речная гладь! Как быстро всё переменилось! Но на то воля Божья. Я усиленно налегал на вёсла, наметив местечко для высадки на мелком галечнике. Всё же меня протащило дальше. Торопясь, соскочил с катамарана всего в шаге от берега, но и этого расстояния хватило вполне, чтобы принять неожиданную ванну. Бережок, подмытый течением, предательски обрывался у самой кромки воды. Цепляясь за кусты, чертыхаясь и стоя по грудь в холодной воде, я потащил лодки на галечник. Вода ручьями текла с меня, когда я выгружал рюкзаки и ставил палатку. Выпустил воздух из лодок и набросил их поверх палатки. Скоро хлынул дождь. Сильный, порывистый ветер хлестал струями воды по моему укрытию. Но теперь с подволока не капало. Мягкий непромокаемый коврик уютно располагал ко сну. Переодевшись в сухие одежды, я уже через несколько минут кайфовал с кружкой горячего кофе, вскипячённого на портативной газовой плитке.

Грохочет гром. Сверкают молнии. Шелестит дождь. Ветер треплет листву деревьев. С шумом накатываются на берег волны. Пусть беснуется стихия. Мне до неё дела нет. В палатке тепло и уютно. «Радио России» услаждает слух приятной мелодией. В кустах крякают утки. До хрипоты и почти непрерывно противным, надтреснутым голосом надрывается коростель–деркач. Блаженство безделья. Отсутствие забот и какой–либо ответственности за что–то. Ощущение затерянности в пространстве и времени. Отрешение от мира. Полный покой! Лежу один–одинёшенек и трудно вообразить, что где–то сейчас движутся автомобили, бегут поезда, толпятся на переходах пешеходы, едут в метро пассажиры. Переполнены людьми магазины, больницы, парки, заводы, улицы. А здесь — никого! Никаких проблем! Ничего не нужно. Ни квартиры, ни обстановки для неё, ни машины, ни гаража, ни дачи. Ни–че–го! Кружка горячего кофе, сухарь, тельняшка, спортивные трико и шерстяные носки — как мало надо для счастья в палатке! Но окажись я с этим скромным житейским набором в благоустроенной квартире на мягком диване — и счастья как не бывало! Много сразу чего понадобится. Много неразрешимых проблем возникнет. Иногда они заканчиваются очень плачевно. Какое уж там счастье?! Лучше поблаженствую здесь под баюкающий шелест дождя, млея от сознания неограниченной свободы. Спешить никуда не надо. Ведь всё равно, по выражению Козьмы Пруткова, нельзя объять необъятное. И дремать, накрывшись пуховиком, так приятно. Дремать и думать. Вспоминать прожитое. Размышлять о былом…

Мой прапрадед донской казак Емельян Гусаченко. О нём известно лишь, что в небытие он ушёл в станице Липово Ромненского уезда Черниговской губернии. У него остался сын Иван, мой прадед. О нём знаю чуть больше.

Иван Емельянович Гусаченко, со слов моего отца, служил в казачьем конвое, охранявшем, якобы, самого царя. (Полагаю: Александра Третьего). Имел какую–то медаль и по две нашивки на погонах. (Младшего урядника?) У Ивана Емельяновича был сын Зиновий, мой дед.

Зиновий Иванович Гусаченко, родился в 1872 году. Был он двухметрового роста! Георгиевский кавалер, участник русско–японской войны. Был ранен в Манчжурии. Вернулся домой в станицу Липово на Черниговщине, где женился на донской казачке Марии Платоновне Левада. Умер от воспаления лёгких 15 февраля 1937 года, простудившись на строительных лесах шахтёрской станции Промышленная Кемеровской области, куда ездил на заработки.

Мария Платоновна Гусаченко (Левада) родилась в 1868 году. Донская казачка, умела хорошо ездить верхом на лошади. Умерла от тифа 2 июня 1936 года. Похоронена в одной могиле с Зиновием на боровлянском кладбище.

В 1912 году Иван, его сын Зиновий и невестка Мария на льготных условиях по царскому указу вместе с другими черниговцами перебрались в Сибирь. Поселились в маленькой деревеньке Канабишка Тогучинского уезда Новониколаевской губернии. Здесь, за околицей Канабишки, которой сейчас уже нет, похоронен Иван Емельянович Гусаченко.

Зиновий и Мария переехали в Боровлянку — большое по тем временам село. Построили просторный дом, амбар, скотный двор. Жили они до октябрьского переворота 1917 года зажиточно. Как сказал мне однажды мой отец:

— Было у Ивана золотишко. Не с пустыми руками в Сибирь отправился. Подкопил на царёвой службе. На его деньги здесь хозяйство завели.