Жизнь Ренуара

И еще один день запомнился. Владелец художественной галереи Поль Розенберг пригласил Ренуара вместе с Деде на обед в Вокрессон. Во время обеда художник был весел и оживлен. Заметив в саду красивое дерево, он лукаво воскликнул: "Это же обезьянье дерево! Где Воллар?.. Впрочем, не будем жалеть: хотя бы один день провести без него!.. Он приходит ко мне каждое утро... Подает мне носки..."

Хозяин спросил, хочет ли он вернуться в Париж; напрямую или же в объезд, мимо берегов Сены, через Буживаль.

"Через Буживаль", - ответил Ренуар.

"Когда мы доехали до ресторана Фурнез, - рассказывал впоследствии один из гостей, Мишель Жорж-Мишель, - где Ренуар в свое время написал "Завтрак гребцов", художник властно крикнул шоферу: "Стой!" И в благоговейной тишине он начал разглядывать пейзаж, так, будто разглядывал знаменитую картину, созданную им в дни молодости. Лицо его не дрогнуло... Вдруг, оборвав забытье, он крикнул: "Поехали!"

Больше Ренуар не произнес ни слова, пока мы не остановились у дверей его мастерской..."

* * *

Художник возвратился в "Колетт".

Шел ноябрь. Однажды, работая в парке, Ренуар простудился. С бронхопневмонией он на две недели слег в постель. Только к исходу месяца художник поправился и снова взялся за кисть. Он подружился с молодым скульптором Марселем Жимоном, который всю зиму жил в Вансе, и теперь Жимон лепил его бюст. Вдвоем они строили разные планы: Ренуар хотел, чтобы скульптор помог ему создать фонтан со скульптурной группой: "голый мальчик одной рукой обнимает за шею лебедя; над ним купол, поддерживаемый кариатидами".

Помимо Жимона, в "Колетт" в ту пору находились Жан и Коко, а также Феликс Фенеон, в прошлом секретарь редакции журнала "Ревю бланш", с 1906 года ставший консультантом Бернхеймов по вопросам живописи, и Воллар. Общество всех этих людей было приятно художнику.

1 декабря Ренуар позировал Жимону в третий раз. Сам он в те дни писал натюрморт с яблоками. Внезапно он почувствовал озноб, недомогание. Вызвали его лечащих врачей; они нашли у него воспаление легких. "Дело мое каюк", пошутил художник. Слова эти не встревожили никого. Сколько раз за последние годы Ренуар говорил то же самое! Посмеиваясь над прописанным ему лечением, Ренуар хоть и не выходил из комнаты, но, встав с постели, подолгу сидел, работал над своей картиной, болтал с гостями.

На другой день, во вторник 2 декабря, он по обыкновению работал; закончив свой натюрморт, набросал акварель. "Кажется, я начал что-то понимать", - с удовлетворением произнес он, когда Большая Луиза вынула кисть у него из рук[252]. Минувший день был для Ренуара хорошим днем. Художник с интересом выслушал рассказ одного из своих докторов о том, как тот на охоте убил двух бекасов. Затем, выкурив сигарету, он лег в постель. Пробило семь часов.

Ренуар спросил лист бумаги, карандаш. Перед тем как уснуть, он хотел сделать эскиз вазы...

Карандаш никак не отыскивался.

Ренуар между тем задремал.

Вдруг в восемь часов он заволновался, забормотал: "Дайте мне мою палитру... Вон там два бекаса..."

Сон ли то был или бред? Все встревожились. Срочно послали за врачом. А больной тем временем, все сильнее возбуждаясь, метался в постели. "Поверните влево голову бекаса! Иначе я не смогу написать клюв".

Ренуар погружался в ночь. Но ночь эта была ярко озарена соцветьями красок, чьим волшебством за долгие годы своей жизни он наделил четыре тысячи картин. И, бредя, он продолжал писать. Он писал свою последнюю картину: "Переместите этих бекасов!.. Краски мне, скорей!.. Дайте сюда палитру..."

Ренуар погружался в ночь, в мыслях накладывая на холст последние мазки.

К полуночи он затих.

И тихо, будто украдкой, из его тела ушла жизнь.

В два часа ночи он угас. Лицо его было покойно.

После смерти Ренуара слава его год от года росла. Тем не менее долго не стихали споры вокруг его произведений последнего периода. В 1933 году состоялась крупнейшая выставка картин Ренуара в парке Тюильри, и по этому случаю в печати появились отдельные статьи, написанные в довольно резком тоне. В газете "Фигаро" от 31 июля госпожа Жерар д'Увиль сетовала на "дурной вкус" и "вульгарность" Ренуара, на "тупое выражение лиц" его обнаженных женщин. "Это какие-то надувные куклы, наполненные воздухом и обмазанные красноватым жиром", - писала она, противопоставляя произведениям этого периода "Ложу" - "эту жемчужину", "этот поразительный шедевр".

Десятью годами раньше - в 1923 году - сыновья художника передали в дар Лувру "Купальщиц". Однако в ту пору Совет музеев отнесся к этому подарку без особого восторга. Картину приняли большинством в один голос: шесть голосов было подано "за", пять - "против". Американский коллекционер Барнз предложил сыновьям Ренуара купить у них эту картину за 800 тысяч франков, но они отклонили его предложение. Поступок, бесспорно, похвальный.