Жизнь русского обывателя. Часть 2. На шумных улицах градских

Как и деревенские жители, горожане за городом ловили («крыли») сетями перепелок и коростелей, подманивая их вабиком (вабилом), особым манком; собственно перепелок ели, а перепелов оставляли живыми, устраивая особые перепелиные бои. Подружейная охота, с легавой собакой, главным образом была увлечением горожан, выезжавших для этого, разумеется, за город: множество бекасов и вальдшнепов, уток и куропаток водилось еще и в пригородных землях, не загубленных «большой химией». «Тихой охотой» была рыбная ловля на удочку, летняя, зимней еще не знали, и столь популярна была она, что уживали нередко и женщины; для ужения на реках и озерах обычно устраивались мостки. Впрочем, люди из «общества» предавались и иной рыбной ловле: большими компаниями выезжали на речные «пески», отмели, где нерестилась рыба, и ватаги рыбаков ловили ее неводами. За некоторую плату рыбаки заводили невод «на господское счастье»: красная рыба, если она попадалась, шла в господскую уху, варившуюся тут же на берегу, а малоценная частиковая шла рыбакам. Хаживали и езживали горожане и по грибы, по ягоды: провинциальный город ведь был маленький, напоминающий село, и далеко забираться не нужно было.

Иные же охоты преимущественно принадлежали городской повседневности. Так, травли меделянскими собаками (особая порода итальянских догов) и мордашами (бульдогами) медведей и быков происходили на пригородных бойнях. В травлю поступал бык, несмотря на удар «бойца» в лоб, устоявший на ногах и вырвавший перекладину, к которой его привязывали перед забоем. С исчезновением этого развлечения исчезли и специально разводившиеся породы собак. Пойманных в лесу медвежат выращивали в больших ямах и либо стравливали двух медведей между собой, либо травили медведя собаками. Возле боен для этого зрелища, привлекавшего огромные толпы людей, даже устраивались амфитеатром дощатые трибуны для зрителей. Правда, в конце XIX в. по требованию Общества покровительства животным такие травли были запрещены. Петушиные и гусиные бои (разводились и воспитывались для боев, «одерживались» особые породы бойцовых петухов и гусей) в основном проходили в городе, открыто или тайно, после их запрещения полицией. Собирали они в основном простонародье, мелких чиновников, отставных военных. Однако в начале XIX в. такие простонародные забавы устраивались и посещались и аристократией. «Я… не в состоянии был отказаться от предложения ехать… на гусиный и петушиный бой к князю Ивану Сергеевичу Мещерскому…

Посреди большой залы устроена была арена, обнесенная кругом холстинными кулисами… хозяин и все приглашенные гости сидели вокруг, а другие любопытствующие охотники всякого звания, купцы, мещане и дворовые люди, стояли, как и где кто мог поместиться. Прежде пустили в арену белую гусыню, которая тотчас же начала жалобно гагакать… “Ну, где же Варлам?” – спросил кривошея-князь Д. П. Голицын. И вот огромный гайдук вынул из мешка прематерого, белого с сизыми крыльями гуся и пустил его в арену. “Ну как же, Петр Петрович, – продолжал горделиво князь Голицын, обращаясь к одному толстому и рябому господину… – Угодно вам будет спустить охоту вашу или нет?” – “Почему же бы и не спустить, ваше сиятельство? – отвечал рябой господин. – Только как велик будет заклад?” – “Я держу пятьдесят рублей”.– “Больше двадцати пяти рублей я не могу”.– “Остальные придерживаю я”, – решил хозяин, и партия состоялась. “Манушка, давай Туляка!” – крикнул Петр Петрович, и мальчик в сером казакинчике тотчас же притащил темно-серого гуся и также пустил его в арену… Кончилось тем, что Цицерон прежде покинул крыло своего соперника и Туляк провозглашен победителем. Владелец Цицерона был неутешен: …с плачевною миною он обращался к охотникам с уверениями, что он сам всему виноват и что “Цицерона окормили, право окормили, истинно окормили!” и проч…

Если первое единоборство есть пошлая глупость, то петуший бой можно назвать сущею жестокостью, не менее отвратительною, как и медвежья травля. Выпущены, предварительно взвешанные, два петуха, с остриженными и обдерганными шеями и хвостами… Ноги были вооружены косыми острыми шпорами. Они тотчас же бросились друг на друга с необыкновенною яростью, и, несмотря на наносимые друг другу раны, продолжали биться до тех пор, пока у одного совсем не были выбиты глаза и он не ослабел совершенно от истекавшей крови. Бедняга упал и подняться не мог, но соперник не переставал бить и терзать его до тех пор, покамест он не остался без всякого движения. Их не разнимали, потому что условием заклада был бой насмерть.

Сказывали, что за победителя-гуся предлагали рябому господину сто рублей, а триумфатор-петух, принадлежавший купцу из охотного ряда, несмотря на свои раны, был продан за двести рублей» (44, I, с. 79–80). Следует отметить, что правильно организованные петушиные бои ввел в Москве граф А. Г. Орлов, специально занимавшийся выведением привезенных из Англии бойцовых петухов. Вельможи старого времени были, в сущности, обычными простолюдинами, с теми же вкусами, только с большими возможностями.