Жизнь с двух сторон

Потом под любым предлогом.… И она, умница, не отказывала! А потом… Стыдно признаться, что потом он проделал с ней, но то, так же ею воспринялось с пониманием, как должное. Он уходил от нее с ощущением необыкновенной страсти и удовлетворения. Она позволяла реализовать в своем теле все его пристрастия и проникать в свое уникальное тело так, как он хотел.

А когда она впервые сама предложила, как она сказала, поиграть на его дудочке, то он словно ополоумел…Видимо, тогда он и прокололся, засветился…

Эх, бабы — бабы, сущее наказание! Другое дело… Стоп, о том не будем вспоминать, то было всего лишь раз и то по–пьянке, так бы сказали. А один раз, это еще не …. Ничего! Он потом обязательно наверстывал в их телах, свое, что было им упущено с ним. И ничего! Понравилось, не оторвать! А тут еще эта волшебница, мастерица играть на его дудочке….

Вот и запнулся на ней, вернее, на ее, нет, в ее теле! И никак не мог оторваться отстать, потому что ему разрешали удовлетворять все его извращенные желания. И он стал, как заядлый нумизмат и коллекционер, но женщин, стал путать в ней, где аверс, где реверс…

— Так что же мы с тобой будем делать?

— Как что, выписывать!

С таким предложением, он и пришел к заведующему, и потом целых полчаса уговаривал его:

— Под мою личную ответственность! Прошу Вас! Выписываем и дело с концом! А если что, так я поеду за ней и буду с ней, пока…

— Ты хоть себе представляешь последствия? Нет, я должен собрать консилиум и уже потом….

— Не губите! Давайте, как я прошу! И потом, я уже связался с патроном, и он мне сказал, что можно….

— Что, так и сказал?

— Ну, не совсем так…

— А как? Я ведь все равно узнаю, так что лучше сам, Анатолий Борисович, говори.

— Ну, сказал, что больше ты ей уже помочь ничем не можешь…Болезнь–то неизлечимая.

— Неизлечимая? Не обманываешь?

— Неизлечимая, ей богу!

Заведующий подбросил монетку, а цена ей жизнь и…

Так Наташка вернулась к себе домой, ничего не рассказывая матери о том, что с ней приключилась, и как позволила мужчинам свою жизнь ловить, словно монетку на лету: решка или реверс, орел или аверс!..

Что делает талант?

— Почему ты просила, чтобы меня не пускали? — Упрекал Элен Борька.

— А я и сейчас не хочу, чтобы нас видели вместе. Кстати, ты как представился?

Говорила она, аккуратно откладывая на тумбочку в больнице красивый букет ярких роз.

— Сказал, что твой брат, младший.

— И поверили?

— Нисколько, тогда им паспорт вынул и ткнул. Сказал, что я сын, от второго брака нашей матери.

— Ну, какой еще общей матери, Борька? Что ты придумал? Не было никакого второго брака!

— Ну, общей, как будто бы.

— Ах, Борька, Борька и когда ты уже поумнеешь и, главное, — повзрослеешь?

— А что, для тебя это так важно? — Сказал и пристально посмотрел ей прямо в глаза.

Элен смутилась. Ну, что она могла с собой поделать? Любила она его и вот сейчас молчала, и все думала, зачем он опять к ней?

Неужели за расплатой за мое спасение? Подумала.

И что я теперь ему должна? Дать?

Сама внимательно стала смотреть, как бы играя с ним в молчанку, и кто кого пересмотрит. А потом, не выдержав его такого открытого и влюбленного взгляда, первая отвела взгляд и сказала, отворачивая лицо обреченно.

— Выйди, я сейчас.

Он вышел и стоял у окна в коридоре больницы, пораженный произошедшими с ней изменениями. Она всегда такая подтянутая и ухоженная сегодня была перед ним на десять лет старше и какая–то взъерошенная. Но не тем, что ей инкриминировали растрату, нет, чем–то еще. А чем, вот он стоял и силился это понять.

Минут через пятнадцать. А он уже подумал, что она запрется и не впустит его, она вышла. Но, то опять была она! Красивая, причесанная, слегка и аккуратно подкрашенная, правда, вместо ее обычного делового костюма и туфель, на ней больничный халат… Но от того ему еще сильнее захотелось к ней прикоснуться, обнять ее и целовать, целовать… В чем он еле сдерживался, и как только она шагнула, он тут же взял ее за руку, а она попыталась вытянуть руку и даже остановилась, попыталась освободить ее силой, второй рукой. А он, не обращая внимания на все ее старания, потянул ее, увлекая к лестнице с этажа. И со стороны люди видели, как высокий парень, пытается силой куда–то вытянуть красивую женщину, а она, как бы сопротивляясь, и это все видели, что нехотя она так делает, пытаясь вырваться.

Когда они подошли к двери, то женщины расступились, признавая в ней ту самую бабу, и только со злостью прошептала одна:

— Совсем совесть потеряла, воровка! Еще тут и сношаться начнет!

— Не потеряла, тетя, и не воровка! А насчет этого, ты лучше у нее спроси?

Сказал Борька, отставая от нее сзади на шаг, но теперь уже она его потянула за собой, за дверь, приговаривая.

— Ну, не связывайся ты с ними, Борька! Отстань!

Потом она все–таки вырвала руку и зашагала перед ним, не оглядываясь по дорожке парка, высоко подняв подбородок. Как бы этим подчеркивая свое презрение и нежелание слышать их комментарии. Он плелся теперь сзади, от его решимости и желания не осталось и следа.

— Вот же суки старые! Как они могут настроение испортить! — В сердцах выругался.