Жизнь Шаляпина. Триумф

Пароход взял курс на Смирну 12 марта. Дарданеллы, Мраморное море… Шаляпин много гулял по палубе, играл в винт, а во время ужина увидел лежавшую книжку – «На дне» Горького. Взял ее, удивленно посматривая на окружающих, – кого ж могла заинтересовать эта пьеса. Владелица книжки тут же обнаружилась и попросила Федора Ивановича почитать ее в кают-компании первого класса. Слух об этом разнесся по кораблю, и вскоре кают-компания была заполнена не только пассажирами первого класса, но и второго, с разрешения капитана. Сколько уж раз в различных аудиториях читал Шаляпин эту драму, а сейчас, среди этих богачей, преуспевающих дельцов и прожигающих жизнь купцов с мятущейся душой, среди дам, которые никогда не знали, что такое голод и вообще бедность, он читал с особым чувством, желая подчеркнуть, что есть другая жизнь, которую присутствующие не знают. И вот его друг, Максим Горький, устами своих персонажей бросает вызов всем властителям, виновным в устройстве такого общества, где есть такие, как Лука, Барон, Настя, Сатин… «Когда Ф.И. своим мощным голосом запел «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно», публика пришла в неописуемый восторг. По настойчивому требованию публики Ф.И. пришлось повторить пение несколько раз», – рассказывает И. Соколов.

Приближались к Смирне. На побережье Измирского залива пассажиры увидели много руин античных построек, остатки храма VII века до нашей эры, гробницы Тангала, театра и стадиона эллинов.

В Смирне Шаляпин и его друзья посмотрели Базар Безестейн, Невольничий рынок и конечно же побывали на Караванном мосту, перекинутом через ручей, на берегу которого стоял, по преданию, дом, в котором родился Гомер, и здесь же стоял храм, в его честь названный Гомерейон.

В одном из кафе на набережной Смирны к Шаляпину подошел корреспондент газеты «Фигаро» и спросил, на каких условиях он может согласиться петь в Париже в «Гранд-опера». Шаляпин продиктовал…

14 марта пароход прибыл в Пирей. «Сначала по железной дороге, потом в экипажах отправились в Афины. Нас собралась компания 19 человек, – писала в дневнике очаровательная дама, свидетельница этого путешествия. – Поехали в пяти роскошных экипажах, и в центре Шаляпин – в высоких лакированных сапогах, в полуподдевке и широкополой фетровой итальянской шляпе… В 3 часа дня вернулись на пароход. Вечером вся компания сошлась в салоне первого класса. Федор Иванович нам пел, и как пел!»

И. Соколов тоже вспоминал эту поездку и пение на пароходе, но у него описания более подробные и красочные, что ли. Шаляпина поразили картины бедности, которые он увидел по дороге в Афины, а в Афинах восхищался знаменитым Акрополем и видом, открывающимся с холма, на котором он стоит. Посмотрели Пропилеи, развалины храма Юпитера Олимпийского, ворота Адриана, храм Тезея, Парфенон… После этой увлекательной поездки вся русская компания так сблизилась, что, вернувшись к обеду, уселись все вместе и заказали шампанское. Вино лилось рекой, все осмелели, разговорились, светская чопорность первых дней на пароходе как-то незаметно развеялась, и дамы, чувствуя, что момент самый подходящий, стали упрашивать Шаляпина спеть.

«– Хорошо! Мне и самому так захотелось петь, но вот иностранцев много село только что… Может, им не понравится?

Действительно, на пароходе прибавилось англичан и американцев, полюбивших путешествовать в Африку за последние годы. Но они согласно закивали, как только к ним обратились с этим предложением. Шаляпин расстегнул ворот русской рубахи. Слонов был уже за роялем, репертуар они тут же согласовали. «Два гренадера», по словам Соколова, Шаляпин исполнил с такой мощью и силой, что «публика была положительно загипнотизирована. Молчание длилось несколько секунд. Потом все, как один человек, разразились громом аплодисментов и криками «Браво!». Дамы, как уколотые булавками, с какими-то истерическими криками повскакали со своих мест, окружили со всех сторон Шаляпина и начали его целовать. Пароходный доктор до того растрогался, что со слезами на глазах подошел к Ф. И-чу.

– Голубчик, Федор Иванович! Родной мой! Я человек маленький, вы великий артист. Вы наша гордость, наша слава. Да что тут…

– В чем же дело? – нетерпеливо перебил оратора Ф.И.

– Сделайте одолжение для маленького человека, уважьте его просьбу. Дайте слово!

– Скажите, в чем дело? Если могу, с удовольствием.

– Не курите, голубчик, так много. Вы знаете, что табак так страшно влияет на горло и на голос. Что будет с нами, с Россией, с Европой, наконец, со всем миром, если вы потеряете голос?

– Этого я не могу, голубчик, для вас сделать. Я слишком привык курить, – сказал, смеясь, Ф.И.».

Вполне правдивая, реальная сцена после выпитого шампанского: и истерические крики дам, и просьба доктора, ударившая по нервам Шаляпина, совсем недавно перенесшего такие страхи за собственную судьбу оперного певца, что напоминание о возможности потерять голос покоробило его.