Жизнь Шарлотты Бронте

…Прекрасны эти сентенции из проповедей Джеймса Мартино³⁴⁰; некоторые из них представляют собой подлинные драгоценности: идеи их глубоко прочувствованы и превосходно выражены. Мне бы очень хотелось увидеть его рецензию на книгу его сестры. Я пока не читала ни одной из статей, о которых Вы меня спрашиваете, кроме примечательной публикации в «Вестминстере», посвященной эмансипации женщин³⁴¹. Скажите, отчего мы с Вами думаем (может быть, даже вернее сказать чувствуем) так сходно по некоторым вопросам, что между нами не возникает никаких споров? Ваши слова об этой статье выражают и мое мнение. Очень хорошо аргументировано, ясно, логично, однако в ней зияет пропуск, и отсюда возникает диссонанс со звучанием тонких душевных струн. В чем состоит этот пропуск? Мне кажется, я знаю ответ. Рискну его высказать. По-моему, автор забывает такие вещи, как жертвенная любовь и бескорыстная преданность. Когда я прочитала статью в первый раз, мне показалось, что это произведение сильно и ясно мыслящей женщины, которая жаждет власти и никогда не испытывала сильных чувств. Для многих женщин чувства до́роги, а власть безразлична, хотя нам всем нравится оказывать влияние на других. Наверное, Джон Стюарт Милль мог бы высказаться на этот счет жестко, трезво и угрюмо, однако в большей части этой статьи он говорит восхитительно разумно. Особенно там, где утверждает, что для женщин было бы неестественно браться за мужские занятия и что не надо принимать законов по этому поводу: оставьте все пути открытыми, дайте им попробовать – и те, кому суждено преуспеть, преуспеют или, по крайней мере, получат такую возможность, а неспособные отступят и займут положенное им место. Весьма интересны и его суждения о материнстве. Короче говоря, Дж. С. Милль мыслит очень хорошо, но я склонна не доверять его сердцу. Вы правы, когда пишете, что в человеческой природе есть область, над которой не властны логики, – и я рада, что это так.

Посылаю с этой почтой «Камни Венеции» Рёскина и надеюсь, что Вы и Мета найдете в книге фрагменты, которые вас порадуют. Отдельные части могли бы показаться сухими и написанными ради технических деталей, если бы не личность автора, его неповторимая индивидуальность, которая чувствуется на каждой странице. Мне хотелось бы, чтобы Марианна приехала поговорить со мной; это доставило бы мне большое удовольствие. Ваши рассказы о маленькой фее Джулии меня очень позабавили. Вы, должно быть, не подозреваете, что в ней есть очень многое от ее мамы, хотя и с изменениями; но я думаю, Вы это еще увидите по мере того, как она будет расти.

Разве мистер Теккерей не совершит большую ошибку, если прочтет свои лекции в Манчестере при нынешних условиях, когда не смогут присутствовать такие люди, как Вы и мистер Гаскелл? Мне кажется, что его лондонский план слишком узок. Чарльз Диккенс не стал бы так ограничивать сферу своих действий.

Вы просите меня написать о себе. Что же могу я сказать на эту драгоценную тему? Мое здоровье в порядке. Настроение часто меняется. Ничего не происходит. Я мало на что надеюсь и мало чего жду в этом мире, и я благодарна Господу за то, что не падаю духом и не страдаю больше. Спасибо за вопрос о нашей старой служанке, она в порядке. Та маленькая шаль, которую мы купили, ей очень понравилась. Папа тоже, слава Богу, чувствует себя хорошо. Посылаю от него и от себя самые лучшие пожелания Вам и мистеру Гаскеллу.

Искренне и сердечно Ваша,

Ш. Бронте.