Жизнь Шарлотты Бронте

Похоже, моя книга не будет готова к сроку, о котором Вы пишете. Если здоровье сильно не ухудшится, я продолжу писать, с тем чтобы поскорее ее закончить. В противном случае – как получится. Быстрее у меня не выходит. Если меня покидает настроение (как покинуло сейчас, не соизволив даже оставить записки о том, когда вернется), я откладываю рукопись и просто жду, когда оно придет снова. Видит Бог, иногда я жду долго – очень долго, как мне кажется. У меня есть к Вам одна просьба. Пожалуйста, не говорите никому о моей книге до тех пор, пока она не будет написана и Вы не возьмете ее в руки. Она может Вам не понравиться. Я сама не в восторге от нее, а писатели, как Вы прекрасно знаете, всегда очень терпимы, чтобы не сказать слепы, к своим недостаткам. Даже если она выйдет пригодной, то предварительные разговоры о ней как о «великой» все-таки кажутся мне опасными: они могут разрушить пока что эфемерный успех этого романа. Людям свойственно верить или по крайней мере громко заявлять, что они ожидают от книги чего-то небывалого; затем следует разочарование, читатели начинают мстить былому кумиру, и книга проваливается. Если бы, сочиняя, я думала о критиках, которые, как я знаю, ждут произведений Каррера Белла с готовностью «сокрушить все кости его, прежде чем он достигнет дна рва»³⁴⁶, то моя рука оказалась бы парализована. Я делаю все возможное, закутываю свою голову в плащ Терпения и жду.

Настроение, о котором тут говорится, не приходило, и на то существовали причины. Нарушения пищеварения, тошнота, головные боли, бессонница – все это, вместе взятое, порождало дурное расположение духа. Смерть старого бедолаги Сторожа, пса Эмили, тоже не прибавило радости. Когда-то он появился в пасторате в полном расцвете сил, свирепый и драчливый. Мрачно и непокорно он встретил свою хозяйку – неукротимую Эмили. Она сумела покорить его, и Сторож, как все собаки его породы, боялся, уважал и любил ее. После смерти Эмили он горевал о ней со всей умилительной верностью, свойственной собачьей натуре, вплоть до самых преклонных лет. Вот что писала о нем Шарлотта:

Бедный старый Сторож умер утром в понедельник, проболев всего одну ночь. Он тихо отошел во сне. Мы похоронили верного друга в саду. Флосси («толстая кудрявая собачка») ходит хмурая: ей явно не хватает его. Есть что-то очень печальное в потере старой собаки, но я рада, что он умер естественной смертью. Некоторые намекали на необходимость его усыпить, однако ни папа, ни я даже не думали об этом.

Когда Шарлотта писала эти строки, 8 декабря, она уже была жестоко простужена и страдала от боли в боку. Болезнь усилилась, и 17 декабря она – такая терпеливая, всегда молча переносившая страдания и боявшаяся стать обузой для других – вынуждена была позвать на помощь подругу.