Жизнь Шарлотты Бронте

Мисс Бронте всегда относилась с уважением и даже восхищением к примерам обширной и продуманной организационной деятельности. Она ценила ее больше, чем это свойственно женщинам. Все, что она увидела во время последнего посещения Лондона, произвело на нее глубокое впечатление – настолько сильное, что она не смогла немедленно выразить свои чувства и даже обдумать свои впечатления, пока они были свежими. Если бы она пожила подольше, ее отзывчивое сердце обязательно рано или поздно приказало бы ей написать о подобных вещах.

Увиденное осталось в ее памяти, хотя и не способствовало хорошему настроению. Хозяева дома, где она остановилась, относились к ней с необыкновенной теплотой, и она, как и раньше, была им очень благодарна и отвечала взаимностью. Однако, если оглянуться на то время, имея в виду случившееся в ближайшем будущем, можно заметить нечто грустное в прощании с милыми друзьями, которых она видела февральским утром в последний раз. По возвращении она встретилась в Китли со своей подругой Э., и они вместе поехали в Хауорт.

«Городок», который с точки зрения сюжета был менее интересен, чем «Джейн Эйр», но в большей степени показывал выдающийся талант автора, был встречен единодушным и шумным одобрением публики. Как можно было при таком ограниченном круге персонажей и столь невыразительном месте действия, как пансион, создать столь замечательный роман?!

Посмотрим, как Шарлотта приняла добрые вести о своем успехе.

15 февраля 1853 года

За вчерашний и сегодняшний день я получила целую сумку газет – не меньше семи штук. Содержание всех рецензий таково, что сердце мое преисполняется благодарности к Господу, который видит и страдания, и труд, и помыслы людей. Папа тоже рад. Что же касается друзей вообще, то я все равно буду любить их, не ожидая, что они разделят со мной радости. Чем дольше я живу, тем яснее вижу, что к хрупкой человеческой природе надо относиться со всей осторожностью: ей немногое под силу.

Я подозреваю, что причиной легкого разочарования, которое сквозит в последних строчках, явилась чрезвычайная восприимчивость Шарлотты к суждениям дамы, которую она высоко ценила: мисс Мартино в статье о «Городке», напечатанной в «Дейли ньюс», а также в частном письме к мисс Бронте жестоко ранила ее своим неодобрением, которое писательница расценила как несправедливое и необоснованное³⁷⁰. Однако если считать это суждение верным и правдивым, то оно указывает на нечто большее, чем просто художественная неудача: писатель готов заставить себя поверить в способность равнодушно переносить любую хулу, от кого бы она ни исходила. Однако сила этой хулы все же зависит от того, кто ее произносит. Для читающей публики все рецензенты обычно на одно лицо, писатель же куда более разборчив. К суждениям одних критиков он относится с уважением и восхищением, слова других не ставит ни в грош. Именно понимание ценности мнения рецензента превращает осуждение с его стороны в настоящее мучение для автора. И мисс Бронте, восхищавшаяся мисс Мартино, страдала тем более, что связывала мнение рецензента о книге с его мнением о личности автора.

Задолго до этого она попросила мисс Мартино написать, не считает ли та, что в «Джейн Эйр» чувствуется некоторый недостаток женской деликатности и женских представлений о приличиях. В ответ мисс Мартино заверила ее, что ничего подобного в романе не находит. Тогда мисс Бронте попросила ее честно высказываться на эту тему и впредь, если подобные недостатки будут замечены в произведениях Каррера Белла. Мисс Мартино пообещала говорить всю правду и выполнила свое обещание, когда появился «Городок», сильно огорчив свою собеседницу, решившую, что с ней обошлись несправедливо.

Надо сказать, мисс Бронте совершенно не догадывалась о том, что́ некоторые считали грубостью в ее сочинениях. Однажды в Брайери, во время нашей первой встречи, разговор коснулся женского творчества. Кто-то заметил, что иногда писательницы заходят за пределы дозволенного гораздо дальше, чем мужчины. Мисс Бронте считала это естественным следствием того, что женщины позволяют своему воображению работать постоянно и беспрепятственно. Мы с сэром и леди Кей-Шаттлуорт высказались в том духе, что подобные нарушения норм приличия совершаются обычно бессознательно. Я помню, как Шарлотта серьезно и мрачно возразила: «Пусть лучше Господь отберет у меня всю силу изображения, которая у меня есть, чем способность различать то, что подобает говорить, от того, что не подобает!»