Жизнь солдата

А проснувшись рано утром, я их уже не застал дома. И куда они ушли, я тоже не знал. Целый день их не было. Мы, мальчишки, сбежались во двор к кузнецу Славину. Там, у коновязи, стояли несколько военных лошадей, и Борис Славин с двумя красноармейцами занимались их подковкой. Конечно, я много раз видел эту работу кузнеца, но теперь интерес к ней возрос. Раньше кузнец подковывал низкорослых крестьянских лошадок, а теперь он подковывал стройных высоких лошадей. С одной такой лошадью они долго возились. Она все время отскакивала и не давала им взяться за ногу. Тут же около кузницы стояла военная кухня на колесах. Повар впрягал лошадь, собираясь куда-то ехать. Исаак Гольдберг утверждал, что маневры проходят около леса, но сколько мы ни смотрели с горы в сторону леса, мы так ничего и не заметили. Вернулись красноармейцы домой поздно вечером. Тот, которому я показывал, где у нас колодец (наверно, он у них был старшим), передал маме полный котелок горячей гречневой каши и целую буханку хлеба.

– Угощайтесь, – сказал он, – на кухне у повара осталось.

– Спасибо, – поблагодарила мама, – но что мы с ней будем делать?

– Дети поедят, – уверенно сказал старший красноармеец.

У меня слюнки текли во рту от одного запаха каши, а мама еще сомневалась. Соня почему-то отказалась от этой каши, а я и Саша ели ее с удовольствием. Однако, больше половины каши осталось. Не было сил всю ее поесть. И так уж повелось: каждый день старший красноармеец приносил нам гречневую кашу и хлеб. Скоро каша нам так надоела, что совершенно не лезла в рот. А мама жалела красноармейцев:

– Бедняжки, – говорила она со вздохом, – каждый день им дают одну и ту же кашу.

Даже самая вкусная еда может стать невкусной, если ею питаться каждый день. Теперь нам стало понятно, почему у повара остается гречневая каша.

Дней через пять в полдень, стоя на нашей горе и глядя на луг по ту сторону Днепра, я вдруг заметил, как на лугу красноармейцы делают перебежки и падают в траву. Я даже глазам своим не поверил. Так вот где они проводят маневры. Почему мы их раньше там не замечали? Я побежал рассказывать всем друзьям о том, что увидел. Все сбежались на нашу гору и убедились, что я был прав. Решение созрело моментально – мы едем на ту сторону. Один только Лева Рубинчик отказался ехать. Родители строго-настрого запретили ему ездить на лодках.

Я, Борис Драпкин, Исаак Гольдберг и Лева Смолкин переехали на лодке на ту сторону Днепра и через несколько минут оказались позади наступающей цепи красноармейцев. Они наступали короткими перебежками. Пока одни перебегали, другие стреляли лежа на траве. Иногда раздавалась пулеметная очередь. Слышны были команды командиров. Из леса раздавались отдельные пушечные выстрелы, и перед наступающими что-то взрывалось, пуская в небо белые облачка. Когда мы подошли слишком близко, кто-то крикнул нам, чтобы мы немедленно убрались домой. Но разве мы могли уйти от такого зрелища. Мы же впервые в своей жизни видели маневры!

Конечно, мы отбежали назад метров на тридцать и залегли за бугорком в траве. Отсюда тоже хорошо видно было, как действуют красноармейцы. Вот и два пулеметчика улеглись за станковым пулеметом. Но что это? То, что я увидел, привело меня в полное разочарование. Слыхал я, что на учениях стреляют холостыми патронами, но никогда не подумал бы, что стрельбу из пулемета заменяют трещоткой. Именно такую трещотку я увидел в руке одного из пулеметчиков. Он крутил ею, когда хотел всем показать, что пулемет его стреляет. А я думал, что это стреляет сам пулемет. Не знаю почему, но интерес к маневрам у меня сразу же пропал.

– Смотри, – говорю я Исааку, – у них вместо пулемета стреляет трещотка.

– Где ты видишь? – говорит недоверчиво Исаак. Я показываю ему пальцем, где притаились в траве красноармейцы с пулеметом. В это время один из них приподнял трещотку и закрутил ею.

– Ага, вижу, а здорово похоже на стрельбу из пулемета!

Вот так маневры, подумал я, почти все так же условно, как и у нас во время игры в "красные и белые". Но почему красноармейцы с такой опаской делают перебежки, ползают по-пластунски, прячась за малейшими бугорками? Почему командир их ругает, когда они неосторожно поднимают головы выше, чем положено? И зачем вся эта беготня под палящими лучами солнца? Мы и то вспотели, хотя были в одних трусах и майках.

Когда красноармейцы продвинулись дальше от нас, мы пошли купаться. Лодки на берегу не было. Она почему-то стояла на другом берегу реки. Наверно, кто-то переехал на ней через Днепр. Но нас это особенно не смутило. И раньше бывали такие случаи. Мы быстро искупались и отправились домой пешком через днепровский мост. Благо, он совсем недалеко от нашей улицы. Вечером все наши двенадцать красноармейцев пришли домой целые и невредимые. Вот, если бы и на войне было так, как на маневрах!

На следующий день мы опять хотели посмотреть, как наступают красноармейцы, но сколько мы не смотрели на луг, так никого и не увидели. Очевидно, тактические занятия проходили в другом месте. И в последующие дни красноармейцев на лугу не было.