Жизнь способ употребления

Через несколько месяцев после отъезда Грифалькони занимаемую ими квартиру Грасьоле продал Реми Роршашу. Сегодня это первый этаж дуплекса. Столовая превратилась в гостиную. Камин, на котором Эмилио Грифалькони хранил свадебный венок своей жены и две вазы с розмарином, был модернизирован и внешне представляет собой конструкцию из шлифованной стали; пол покрыт настеленными один на другой шерстяными коврами с экзотическими рисунками; из мебели — три так называемых «режиссерских кресла» из металлических трубок и серовато-коричневатой ткани, по сути это всего лишь слегка улучшенная модель складного туристского стульчика; повсюду разбросаны американские гаджеты, в частности «Feedback-Gammon», электронная игра «жаке», где от игроков требуется только бросить кости и нажать на две клавиши, соответствующие выпавшим числам, а продвижение шашек совершается благодаря микропроцессорам, скрытым в аппарате; сами же шашки, представленные световыми кружками, перемещаются по прозрачной доске, исходя из оптимально просчитанной стратегии; каждый игрок по очереди получает возможность для лучшей атаки и/или лучшей защиты, а наиболее вероятным исходом партии оказывается обоюдная блокировка фигур, означающая ничью.

После неясной истории с опечатыванием и наложением ареста квартира Поля Хебера перешла к управляющему домом, который сразу же стал ее сдавать. В настоящий момент ее снимает Женевьева Фульро с маленьким ребенком. Летиция так и не вернулась, и никто не получал от нее никаких известий. Дальнейшая судьба Поля Хебера, хотя и не полностью, стала известна благодаря малышу Рири, который случайно встретился с ним в тысяча девятьсот семидесятом году.

Младшего Рири, которому сегодня уже лет двадцать, на самом деле зовут Валентен, Валентен Колло. Это самый младший из трех детей Анри Колло, владельца кафе с табачной лавкой на углу улиц Жаден и де Шазель. Его все всегда называли Анри Рири, его жену Люсьену — мадам Рири, его дочерей Мартину и Изабеллу — малышками Рири, а Валентена — малыш Рири, все, кроме мсье Жерома, бывшего учителя истории, который предпочитал говорить «Рири-младший», а одно время даже попробовал ввести в обиход «Рири Второй», но так и не нашел ни одного последователя, даже в лице Морелле, обычно весьма благосклонного к подобным инициативам.

Итак, малыш Рири, — который целый год промучился в колледже Шапталь и все еще с ужасом вспоминал об уроках «pH» со всякими «джоулями», «кулонами», «эргами», «динами», «омами», «фарадами» и прочими «кислота плюс основание дает соль плюс воду», — служил в Бар-лё-Дюке. Однажды, в субботу пополудни, прогуливаясь по городу с ощущением непреходящей скуки, присущим исключительно солдатам срочной службы, он заметил своего бывшего преподавателя: Поль Хебер, наряженный нормандским крестьянином — синяя рубаха, красный клетчатый платок и картуз, — стоял у входа в супермаркет и предлагал прохожим деревенские колбасы и окорока, сидр в бутылках, бретонское печенье и хлеб, испеченный в дровяной печи. Малыш Рири подошел к лотку, купил несколько кружочков чесночной колбасы, но заговорить с бывшим учителем так и не решился. Когда Поль Хебер отсчитывал ему сдачу, их взгляды на какой-то миг пересеклись: по глазам учителя ученик понял, что тот смущен встречей и умоляет его уйти.

Глава XXVIII На лестнице, 3

Именно здесь, на лестнице, года три назад, он увидел его в последний раз: на лестничной площадке шестого этажа, напротив двери в квартиру, где жил несчастный Хебер. Лифт в который уже раз не работал, и Вален, с трудом поднимаясь к себе, встретился с Бартлбутом, который, вероятно, направлялся к Винклеру. На англичанине были традиционные серые фланелевые брюки, клетчатый пиджак и одна из тех шотландских рубашек, что так ему нравились. В знак приветствия он коротко кивнул Валену на ходу. Он не очень изменился: шел, сутулясь, но без палки; его лицо слегка осунулось, а глаза почти обесцветились. Именно это больше всего поразило Валена: взгляд, который не встречался с его взглядом, как если бы Бартлбут пытался что-то увидеть за ним, стремился пройти сквозь него, чтобы там, по ту сторону, достичь убежища — нейтральной лестничной клетки с ее окраской под мрамор и гипсовыми плинтусами с фактурой древесных волокон. В этом избегающем взгляде было что-то куда более сильное, чем пустота, не только гордость и презрение, а чуть ли не паника, бессмысленная надежда, просьба о помощи, сигнал бедствия.