Жизнь спустя

– Всё-таки объясни мне, что с тобой стряслось!

– Я между молотом и наковальней. Мне в ЦК КПСС запретили заниматься Лилиной книжкой…

Через несколько дней Лиля Юрьевна Брик приняла одиннадцать таблеток намбутала. В предсмертной записке она просила развеять прах в поле. Василий Абгарович выбрал поле под Звенигородом. Теперь там, на опушке леса, стоит валун – приволокли трактором неведомые Лилины почитатели.

Лилю всю жизнь либо обожали и превозносили, либо ненавидели и хулили. Кажется, и поныне так. Книги о ней всё пишут и пишут…

5

– О том, как вы выступали по итальянскому радио, мы теперь знаем. А по телевидению вы выступали?

– Доводилось… Вот как это было.

– Хотите заработать шестьсот тысяч лир за двенадцать минут?

Звонили из миланской переводческой конторы. Шестьсот тысяч лир составляли половину моей месячной университетской зарплаты. Ударили по рукам. Речь шла о выступлении декана итальянских шоуменов Майка Бонджорно. Он пригласил участвовать в своей телевикторине двух советских космонавтов, вращавшихся в это время вокруг Земли, и требовался перевод. Добродушные ребята, – помню, один из них был татарин, – они были явно рады развлечься. Выслушав очередной вопрос викторины (ответ должен был быть «зубная щётка»), космонавты недоумённо переглядывались. Когда Майк понял, что scoop не удался, – а как было бы эффектно, если бы выиграли космонавты, – он быстренько присудил выигрыш победителю и – профессионал! – ухватил ускользавшую удачу за хвост, продолжив игру:

– У вас есть зубные щётки? Покажите!

И, невесомые, две зубные щётки повисли на экране.

– Вы оттуда, сверху, Италию видите?

– А как же, во-о-он вулкан Этна!

Так продолжалось с полчаса. Космонавты подыгрывали, публика в студии млела от восторга.

Снобы над Майком Бонджорно подтрунивают, де, примитив, но он, хоть ему и перевалило за восемьдесят, ещё о-го-го!

Джанни Тоти – поэт, издатель авангардистского поэтического сборника и большой чудак – не мог не прийтись по душе Лиле Юрьевне Брик. Она сделала ему подарок: обрывок киноплёнки продолжительностью в полторы минуты – всё, что осталось во время пожара на студии от кинокартины «Закованная фильмой» о любви художника (его играет Маяковский) к кинозвезде-балерине (Лиля в пачке).

У Лили на Кутузовском мы с Джанни и познакомились.

Годы спустя звонит он мне в Милан из Рима.:

– Завтра я приступаю к съёмке электронного телефильма «Закованная фильмой» на миланском телевидении. Пролог – твой рассказ о Лиле. Жду тебя в девять утра.

Я привыкла к чудачествам Джанни, но это было слишком. Где контракт? Где сценарий?

Он пресёк моё брюзжание:

– Нет никакого контракта и никакого сценария! Повтори то, что ты мне рассказывала о Лиле, и расскажи о её последних днях!

Логично было бы проучить халтурщика, отказаться. Но не предавать же мне Лилю… Мои партнёры – красавец Алессандро Гассман и симпатичная балерина итало-американка. Пролог состоял из моей шестиминутной импровизации. Место действия – комната, уставленная рядами стульев, долженствовавшая изображать кинозал; мы с «Гассманом-Маяковским» сидим в последнем ряду, спиной к экрану и к макси-фото валуна с датами жизни Лили.

Джанни Тоти за электронный вариант «Закованной фильмой», где мастерски, до полнометражности, растянут полутораминутный обрывок подлинника, получил кучу международных премий. Я посмотрела фильм на фестивале в Болонье, ужаснулась своему противному голосу и виду – баба-яга! – и перевернула страницу. Впоследствии Инна Генц, киновед и вдова Василия Катаняна-младшего, связала со мной Московский музей Маяковского, разыскивавший фильм Тоти. Не знаю, нашли его или нет. Тоти исчез с моего горизонта.

6

– Вы встречали на Западе кого-нибудь из бывших «отказников» – учеников вашей мамы?

Запомнила двоих. Один приезжал из Нью-Йорка. Предварительно звонил, дотошно уточняя время и продолжительность визита: «в Милане буду всего несколько часов, у меня дела в Испании, в Барселоне».

Слегка располневший, с шапкой когда-то рыжих, седеющих волос, он долго распаковывал подарок – кофейную чашку с вензелем в виде буквы «В».

– Купил в магазине «Фарфор» напротив дома Веры Соломоновны!

Чашку с блюдцем храню. Как звали «отказника», каюсь, забыла.

Вторая встреча была заочная, через посредство третьих лиц – Лёвы Разгона, до приезда ко мне в Милан побывавшего в тот год в Израиле, и москвички средних лет, переводчицы. За ужином у общих друзей она спросила у Лёвы, не знает ли он Юлю Добровольскую. Услышав, что знает и скоро увидит, оживилась:

– Передайте ей от меня огромную благодарность!

Оказалось, вот за что.

На собеседовании у служащего Министерства абсорбции она взмолилась, чтобы ей, одинокой, дали жильё в центре, поближе к друзьям и знакомым, а не на окраине, как давали вновь прибывшим.

Служащий подумал-подумал и спросил:

– Вы Юлю Добровольскую знаете?

– Знаю…

И дал ей квартирку в центре.

7