Жизнь среди слонов

После идентификации всех зубов, от первого коренного до последнего, он смог классифицировать свою коллекцию челюстей, получив тридцать возрастных категорий, которые представляли собой последовательные этапы старения. Однако по классификации Лоуза еще нельзя было установить точный возраст слонов, ибо процент изученных животных с известным возрастом был невелик; кроме того, большинство последних жили в неволе и, конечно, отличались от своих свободных собратьев.

Для определения возраста каждой категории необходимо установить примерный срок жизни животных. Согласно данным, полученным при наблюдении за живущими в неволе африканскими и азиатскими слонами, они живут 60–70 лет. Исходя из этого, прикинули сроки развития зубов и время перехода слонов из одной категории в другую.

Здесь Лоузу помогли сезонные отложения дентина и цемента на корнях зубов. Исследование под микроскопом срезов зубов позволило ему подсчитать количество отложений, подобно тому как считают годовые кольца дерева. Эта техника, отработанная им па китах, оказалась эффективной для определения их возраста. У слонов отложения не имели столь четких границ; однако они послужили некой отправной точкой для установления среднего возраста каждой из 30 категорий.

Как раз когда Лоуз предложил свой метод определения возраста путем изучения зубов, в Лондонском зоопарке умерла слониха Дикси. Было известно, что ей 27 лет. По индексу Лоуза ее возраст равнялся 28 годам, что было достаточно точным совпадением.

Следующая стадия состояла в корреляции между возрастом, определенным по зубам, и ростом животного. Отстрел животных позволил провести замеры. Лоуз вычертил кривую роста слонов на уровне плеча для каждой возрастной категории. Точки кривой располагались близко друг от друга, чтобы достаточно точно проследить за ростом слона в первые пятнадцать лет. Лоуз разработал и примерную шкалу роста, измеряя молодых слонов, стоящих рядом со взрослой самкой среднего роста в 2,56 метра. Новорожденный слоненок имеет рост в среднем 0,85 метра, а в год он как раз встает между передними ногами матери.

Я обрадовался полученным сведениям, которые должны были стать существенным подспорьем в исследованиях. Лоузу пришлось отстрелять много слонов, чтобы добыть эти сведения, но иначе было нельзя. Благодаря ему зоологи имели теперь стандартную систему для сравнения различных популяций слонов. С тех пор, насколько я знаю, она использовалась во всех программах по изучению африканских слонов.

Лоуз коснулся такого множества вопросов экологического порядка, что мне захотелось посетить национальный парк Кабалега на севере Уганды и воочию понаблюдать слонов и их влияние на среду обитания. После разговора с Лоузом голова моя казалась набитой новыми фактами и цифрами.

Полдня пути на север привели меня к границам парка. Миновав въездные ворота, еду по нескончаемым голым равнинам, где некогда росли разреженные леса терминалии (Terminalia). Обманчиво-зеленая саванна казалось способна досыта накормить стада слонов, рассыпанные по ней, словно горстки гальки.

По сравнению с Маньярой здесь было мало малышей. Неужели жесткая трава Hyparrhenia выжила терминалию с ее густой листвой и тенью? Только кое-где торчали иссохшие скелеты деревьев — все, что осталось от обширных лесов, покрывавших в свое время северную часть Буньоро. Слоны постоянно обдирали кору со стволов деревьев, лишая их жизненных соков. Сгнив, стволы падают па землю и ложатся рядом со своими собратьями и в конце концов сгорают вместе с кустарником в пламени пожаров, которые каждый год проносятся по высокотравной саванне. Эти два разрушительных фактора — слоны и огонь — ставили под сомнение возможный возврат к древесной саванне.

История угандийских слонов с давних времен переплелась с историей человека. Подвергшиеся нещадному уничтожению охотниками за слоновой костью, они получили короткую передышку на заре века, когда на людей обрушилась сонная болезнь. Правительство переселило людей в районы, где не было кустарника, а следовательно, и переносчика болезни — мухи цеце. Одновременно был принят суровый закон против охотников за слоновой костью. Но вскоре человек снова принялся уничтожать слонов, на этот раз защищая свои посевы. По мере роста населения и постепенной колонизации диких, необитаемых районов слонов лишали права бродить, где им вздумается, по океану лесов и саванне, некогда покинутых человеком из-за сонной болезни. Маршруты их перемещений перекрыли, многие районы закрыли вообще, пути миграции перерезали. Стада слонов оказались в изоляции друг от друга. В конце концов некогда вездесущим угандийским слонам была оставлена территория, равная по площади двадцатой части их бывших владений. Общее количество животных неуклонно сокращалось — правда, медленнее, чем уменьшалась их территория. В результате их неутолимый аппетит обрек па исчезновение без всякой надежды на восстановление терминалию глауцесценс (Т. glaucescens), раньше широко распространенную на севере Буньоро.