Жизнь, увлечения, огорчения

Пока искали новую струну и её настраивали, Гитара в скрипичном ключе играла одна. Играла она хорошо, хотя и чувствовала, что в мелодии не хватает Баса. А он одиноко гудел от однообразного звучания и жаловался:

– Мне солиста не хватает!

Гитара, что играла в скрипичном ключе, ответила:

– Вот вернут тебе струну, и с моей мелодией и твоим ритмом мы опять весело заживём!

Вскоре дуэт восстановился, и с тех пор гитары не расставались, играли громко, дружно и красиво. К ним даже присоединился Штепсель от электросети: подбадривая и по желанию усиливая звук силой своей энергии.

Трещина

Айсберг, сто лет плавающий по океану, потопивший на своём пути все льдины и ни разу не получивший ни одной трещины, в ответ на грохот набегающих волн шумел:

– Я вечен!

Как-то на Айсберг сел Буревестник и сказал:

– Как ты хорошо сохранился! Мои родители о тебе ещё рассказывали: как-то после долгого перелёта они выбирали, где бы им отдохнуть, и ты им как раз подвернулся. Жаль, что их нет уже в живых…

– А надо меньше думать! – ответил Айсберг. – Вот я – плыву по течению и забот никаких не знаю. Оттого и выгляжу прекрасно! А вы мечетесь по всему небу, себя не жалеете, – потому и жизнь ваша коротка!

– Зато я, летая повсюду, много всего интересного повидал, – возразил Буревестник. – И знаю, куда ты сейчас плывёшь, – туда, где много солнца, и где все льды тают!

– Не может этого быть! – с ужасом воскликнул Айсберг, и в то же мгновение по нему прошла первая трещина.

– Ничего не бывает вечного… – сказал Буревестник и взвился ввысь.

Никотин

Две пачки папирос лежали на столике. Одна из них была открыта и в неё заглянул Мундштук. Он бесцеремонно вытащил из неё Папироску, ухватил, обнял крепко и сказал:

– Хочу зажечь в тебе огонёк и почувствовать твою близость!

Рядом неожиданно появилась Зажигалка, подожгла Папироску и исчезла. Папироске стало сначала тепло, потом горячо и даже приятно. А Мундштук пыхтел от удовольствия, распространяя вокруг себя дым.

Папироска восхищалась:

– Моя жизнь – одно наслаждение, хочу, чтоб так было всегда!

Но вскоре она сгорела, и Мундштук её выбросил, даже не взглянув, куда та упала, и вытащил из пачки вторую Папироску.

– Так он, оказывается, непостоянный и распущенный! – возмутилась пачка. – Ну, коли так, я его проучу!

Когда Мундштук докуривал последнюю папироску из открытой пачки, то заметил, что стал весь обкуренный и обугленный, от него плохо пахло, он дышал с трудом… Он был отравлен никотином.

Папироски из второй пачки Мундштук пробовать уже не пожелал.

Яркая жизнь

Поскорее выбирайся из этой тёмной земли и постарайся дальше жизнь свою устроить прекрасно! – наставляло Семечко прораставший Стебелёк.

Вскоре Стебелёк пробился на свет, глотнул свежего воздуха и сказал:

– Теперь мой путь – подниматься со всеми растущими на мне листьями вверх. Я поведу их к солнцу, и чем ближе мы будем к нему, тем жизнь наша будет лучше! Слово даю!

С каждым днём росток становился всё больше и мощнее. У него появились густо растущие снизу доверху зелёные листочки, а сверху – береточка с семечками, окружённая оранжевыми лепестками.

– Ещё немного нам напрячься, и жизнь станет яркая, как солнце! – подбадривал их Стебель.

Вскоре на нём уже возвышалась огромная шляпа, усыпанная чёрными блестящими сочными семечками, а вокруг – поникшие, пожелтевшие лепестки. И тогда они спросили Стебель:

– Где же наша яркая жизнь, что ты обещал?

– Мы в ней уже живём, – ответил Стебель, покачивая шляпой, на которой лопались жирные семечки.

И лепестки с листьями стали потихоньку опадать.

Молчун

Каждую весну Плуг врезался в землю и ворчал:

– Не хочу, чтоб поле зарастало травой! – и, молча поднимая пласт за пластом, переворачивал их дёрном вниз, чтобы на поле была только земля.

Перепахав всё поле, Плуг, довольный, покидал его.

Проходило лето, осень, зима. Плуг, всё это время находившийся в сарае, к весне снова появлялся в поле и снова ворчал:

– Опять заросли появились! – и молча принимался за работу.

Но никто не жаловался на его тяжёлый характер.

После работы Тряпка уважительно чистила и мыла Плуг, и он сверкал воронёным блеском – на зависть остальному инвентарю: Граблям, Тяпке и Лопате. А они говорили:

– Плуг-то наш – молодец! Сорняк уничтожил, замечательный урожай злаков вырастил! Все его хвалят, хотя и молчун он. Видно, слава приходит к тому, кто дело своё знает хорошо!

Мнение Мухи

Муха летала над большой мраморной скульптурой и слушала восторженные разговоры людей, разглядывающих фигуру со всех сторон.

– Изумительное изваяние! – говорили все. – Оно так чисто и аккуратно сделано, ни к чему не придерёшься!

– Я с вами не согласна! – возмутилась Муха. – Я только что заглянула и в ухо, и в нос – и никакой чистоты там не увидела. Одна пыль. Грязная работа. И нечем тут восхищаться! – недовольная, она улетела прочь.

Глаза