Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Непосредственно не участвуя в воспитании, Айна позволяла Сармату делать с ней, что угодно. Она не играла с ним, но не препятствовала его шалостям. На ней Сармат отрабатывал приемы боевых искусств: хватки за горло, в ухо. Айна ходила обслюнявленная, и вечерами я протирала водой и расчесывала ее слипшуюся и всклокочившуюся псовину. Ни разу Айна не зарычала на Сармата, не куснула его — никогда ничем не обидела. Если он делал ей больно, она взвизгивала и скрывалась в ванной. Наша злобная девочка во всем потакала своему любимцу. Ее привязанность к щенку и нежные чувства к нему были очевидны. Глаза Айны светились счастьем и умиротворением.

На второй день пребывания в доме Сармат характерной позой показал, что знает свой кобелиный долг и обязательно его исполнит в отношении Айны, повзрослев. С тех пор не проходило ни дня, чтобы он не подтверждал свое будущее намерение. Айна снисходительно улыбалась в ответ, но не возражала. «Поживем — увидим!» — вздыхала она, вспоминая былое. Муж восхищенно отреагировал на любовные притязания Сармата: «Наконец-то девочке повезет. Настоящий мужик подрастает!»

Что же творилось со мной? А я была не в состоянии оторваться от щенка. Судьба доверила мне выращивание борзого кобеля!

Борзые кобели — спецназ в псовой охоте, они лично душат (давят) волка. И этот атакующий характер обязана была взрастить, взлелеять я! Ежедневно засиживаясь за полночь, я часами разговаривала с Сарматом и изучала его. Мои руки скользили по мягкой короткой псовине щенка, и Сармат смыкал от удовольствия веки: с ним говорили, его гладили — значит, любили. Вскоре он позволял мне делать с собой, что угодно, даже лечить. Во время укола отворачивал голову и хныкал, но терпел — меня не трогал. Рвала с помощью суровой нитки засидевшиеся молочные клыки (нередкое дело у борзых): верещал, но не сопротивлялся. Когда я занималась на кухне хозяйством, Сармат поджимал губы, слегка обнажая зубы, и с такой мимикой на морде часами наблюдал за мной из кресла. Я отдавала ему самое вкусненькое, лечила после прогулок ранки на его нежных лапках, чистила ушки, расчесывала псовину, постригала коготки, умывала после еды мордашку и твердила, как сильно его люблю и каким красивым, быстрым, смелым и сильным он вырастет. Сармат зачарованно внимал моим речам и мыслям.

Иногда ко мне присоединялась Айна. Она ложилась рядом на пол и мечтала. Ее воображение неслось вслед за моими мыслями и дальше… «Слушай маму!» — говорил ее вид.

Полагаете, я позабыла о своей единственной суке? Это не так. Айна не ревновала меня из-за моего чрезмерного общения с Сарматом — она была заинтересована в становлении его как личности. Ночами я спала в обнимку с девочкой и шептала трогательные, только ей предназначенные слова. Мы обменивались горячим дыханием и вместе уплывали в царство Морфея.

Сармат, как я его ни тянула к себе в кровать, категорически отказывался лежать так в моем присутствии. На ковре — пожалуйста. «Настоящим борзым кобелям не положено нарушать покой хозяев и покушаться на их ложе», — как бы объяснял маленький борзой кобель умудренным взглядом нежных глаз. Дожила! Уже не я, а меня воспитывали. Малой представитель борзого рода обучал великовозрастную хозяйку вековым традициям своей породы!

К четырем месяцам Сармат понимал меня и остальных с полуслова. Он поражал нас умом и сообразительностью. Главное же — чистосердечием. Кобель не скрывал, что понимает хозяев, и выполнял все приказы. Скажешь, чтобы ушел в зал, уйдет. Известишь, что идем в поля, тянет в их сторону. Сообщишь об обычной прогулке — бродит, не спеша, возле дома. Прикажешь спать — отправится спать. Так во всем. Он сделался для нас источником понимания и отдохновения, центром притяжения и любви. Понятливый дружок, верный приятель, надежный охранник, бесстрашный заступник, послушный сынок — таким стал повзрослевший Сармат. Айна, наоборот, вечно прикидывалась дурой, лишь бы своевольничать.

Все наилучшие задатки нашего кобелька (а все задатки Сармата были наилучшими) проявились с первых дней, и, безусловно, нас интересовало, как отнесется моя мама к столь удачному приобретению.

Она не обрадовалась. Мы сообщили ей по телефону и выслушали кучу нареканий: «Денег вам самим не хватает, внука ущемляете, делать вам нечего…» Личное знакомство с Сарматом мнения мамы не изменило. Вдобавок она отметила, что он длинный и страшный. Несколько лет назад я от кого-то это уже слышала.

Сармат, напротив, встретил мою маму нежно, виляя извивающимся правилом. Он в прыжке лизнул ее в окаменелое лицо и прижался к ее ногам, трогая те лапой и приглашая маму к игре, дружбе и любви…