Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Освоив со щенками улицу, мы двинулись с ними дальше к ближайшему пустырю. Там детки могли набегаться вдоволь. Наян прекращал бегать раньше Анфисы, та же останавливаться не хотела. Наян разглядывал небо и солнце на восходе и закате, нюхал траву и цветочки, обнаруживая романтические наклонности своей натуры. Анфиса, конкретная и деятельная, от красоты природы не млела и, в одиночку выписывая здоровенные круги вокруг братца, пыталась отвлечь его от созерцания мира и заставить бегать с собой.

В будние дни по утрам собак выгуливал муж, а по вечерам — я с сыном. В выходные мы выходили всей семьей. Как-то под вечер выходного дня нам повстречался незнакомый мужчина. Мы вели щенков на пустырь, незнакомец подошел и принялся умиляться Анфисой, а в адрес Наяна отозвался грубо и пренебрежительно, назвав того «лицом кавказской национальности». Едва он договорил, как в глазах Анфисы заполыхало пламя гнева и она с рычанием мстительно ринулась на мужчину. Только поводок удержал ее от прыжка вперед и вверх. Девочка собиралась ударом плеча в плечо сбить новоявленного врага с ног.

В конце августа нас со щенками увидели проезжавшие мимо на автомобиле борзятники, и сразу слух о красоте девочки разнесся по городу, а нам позвонил покупатель.

Звонивший мужчина удивился моему отказу продать Анфису и стал предлагать хорошие деньги, а впоследствии обещал от нее двух щенков — всячески пытался уговорить, — но бесполезно. Он позвонил слишком поздно.

У щенков менялись зубы, и мы частенько заглядывали им в пасти, контролируя этот процесс. Как-то раз муж заприметил у Анфисы на нёбе припухлость величиной с ноготь. Она расположилась рядом с первым верхним моляром (зубом) с левой внутренней стороны и выступала под нёбом на полсантиметра. Срочно вызвали ветврача… одного, другого, третьего, четвертого… Точного диагноза не поставили. Выхода обозначили два: не трогать опухоль или удалить ее вместе с зубом и частью костной ткани. Предупредили, что второй вариант несет в себе риск быстрого разрастания потревоженной операцией опухоли, и тогда неминуем скорый конец.

Даже если исключить худшее, моя жизнелюбивая и энергичная Анфиса после столь тяжелой операции, по существу, превратилась бы в калеку. Такого я не могла допустить.

Исходя из ветеринарной практики, врачи предполагали большую вероятность того, что опухоль может и не увеличиваться, если ее не удалять хирургически, и собака с ней способна дожить до глубокой старости.

Когда я слушала и осмысливала заключения ветеринаров, мое сердце нехорошо и болезненно ныло, словно его душили, и одновременно в него вогнали рыболовный крючок, который стали медленно тянуть наружу, вырывая вместе с плотью.

На семейном совете постановили: нарост не тревожить. Зубы постепенно сменились — припухлость не увеличивалась. Мы успокоились. Плохие мысли я удаляла из сознания, но если все же вспоминала про гадость, наросшую на небе Анфисы, мне становилось жутко, начинало подташнивать, ноги ослабевали, и голова шла кругом.

В моей голове с тех пор опухоль Анфисы присутствовала всегда. Я визуально и энергетически — насколько хватало душевных сил — контролировала ее размеры. Но многочисленные заботы о наших собачьих детках, семье и хлебе насущном постепенно отодвинули мысли о ней на дальний план…

Сармат давно свыкся с прибавлением в семействе. Он — кобель нежадный и отходчивый, а тут еще, к нашему и его собственному удивлению, оказался заботливым и любящим отцом. Если Айна лишь вылизывала сообразительные мордашки взрослеющих щенков, то Сармат без устали играл с ними, водил по квартире и приучал к порядкам, царившим в доме. Не без участия Сармата малыши росли чистоплотными (вне отведенного туалета дел своих не делали), не грызли мебель и не трогали наших вещей. Отцовское воспитание чувствовалось во всем.

Специальных собачьих игрушек, не считая резинового колечка, щенки не имели (семье было не до жиру). Они таскали по квартире оставшиеся от ремонта паркетные дощечки, грызли ореховый брус, вырубленный для них мужем, подбрасывали и ловили удлинявшимися пастями носки, наполненные шуршащими газетами. Прежде чем съесть, малыши резвились с морковью, листьями капусты и яблоками. А еще они в играх были заняты друг дружкой.

Вечерами и в свободные дни со щенками мечтали побаловаться все члены семьи. Особым спросом пользовалась, конечно же, всеведущая и вездесущая Анфиска — обладательница богатой мимики и манерности, отображавших мельчайшие оттенки ее настроений, желаний и чувств. Девочка была нарасхват. К ней влекло неудержимо: она притягивала к себе необыкновенно сильно, даже страстно.

До всего ей было дело. Например, молодую борзую волновало, что принесли в сумках. По самые уши Анфиса погружала в них голову и носом фасовала покупки, запоминая запахи наиболее вкусненького. Запоминала и воспитанно удалялась. Когда же это вкусненькое подавали на стол, Анфиса возникала как из-под земли. Она, безусловно, получала желаемое.

Девочка караулила меня, лежа в ванной комнате, пока я купалась, — беспокоилась и оберегала.