Жизнь в невозможном мире

Наиболее важным в мировоззренческом отношении предрассудком является тот, что научные данные якобы свидетельствуют: жизнь является совершенно случайной аномалией и потому «бессмысленна». На самом деле вся история мироздания показывает неуклонный процесс возникновения все более и более сложных систем, так что появление сложнейших из них — живых организмов — выглядит совершенно закономерно. По всей видимости, жизнь (или, во всяком случае, ее возможность) обеспечена самой структурой законов природы.

Безусловно, одной из причин плохой информированности широкой публики является сложность научных дисциплин. Действительно, многие положения, признаваемые ныне наукой, вроде того, что время, пространство и материя (то есть наша Вселенная) имели начало, довольно тяжело усвоить обычному человеку, хотя уже и в V веке нашей эры для таких мыслителей, как святой Августин, не составляло труда это вообразить. Однако сложность — не единственная и даже не главная причина неверных представлений, так как суть многих научных идей можно уяснить себе не будучи специалистом в той или иной области. Думаю, дело тут в другом, а именно в убежденности, ставшей для многих бессознательной, что науке в конечном итоге совершенно нечего сказать человеку о главном: откуда он и в чем смысл его существования. Мне, всю жизнь интересовавшемуся проблемами, выходящими за пределы моей узкой специальности, всегда казалось, что науке есть что сказать об этом.

Вопрос в том, как это сделать. Писать учебник физики с философским уклоном? Я и начал было что-то подобное в журнале «Сноб», но, опубликовав несколько коротких эссе, заметил: читатели, включая моих коллег, намного живее реагируют, когда размышления перемежаются примерами или, как раньше говорили, анекдотами из жизни. Так и родилась эта книга. В ней нет никаких предположений, которые принадлежали бы лично мне. В своем изложении я использовал только факты и теории, принятые научным сообществом за неоспоримые. Поскольку книга адресована широкой аудитории, я не перегружал повествование формулами. Практически все они вынесены мной в Приложение, которое необходимо, чтобы понимающий язык математики читатель мог оценить серьезность приведенных аргументов. Выбор названия обусловлен многими причинами, главная из которых подробно объясняется в главе под названием «Разумная конструкция». В остальном читатель разберется самостоятельно.

Я сердечно благодарен всем, кто помог мне в написании «Жизни…», в первую очередь Александру Иличевскому. Я безмерно благодарен моей жене Елене, которая терпеливо слушала мое чтение и поправляла мой стиль, и моей любимой теще Тамаре Семеновне Вайсман. Я благодарен Владимиру и Катерине Лебедевым, Юрию Геннису, Ларисе Волохонской и Михаилу Аркадьеву, Андрею Варламову, Евгению и Ольге Демлер, Александру Нерсесяну, Максиму Ходасу, Олегу Старых, Анатолию Кардашу, Александру Белавину, Ольге Кузнецовой; моим школьным друзьям Олегу Риману, Владимиру Зыскину и Андрею Кириченко; Алексею Насретдинову, о. Михаилу Меерсону и его жене Ольге, прочитавшим рукопись и сделавшим подробные замечания, а также всем тем, кто комментировал мои эссе в блоге журнала «Сноб».

Глава 1 Детские впечатления

Я счастливый человек, и основа этого — любовь моей семьи. В раннем детстве, в Самаре, меня опекали бабушки со стороны мамы — баба Тоня и ее тетя, баба Кава (Клава, конечно, но я так говорил). Они во мне души не чаяли, хотя баба Тоня и держала меня в относительной строгости. Жили бедно, в тесноте, но я как-то не осознавал этого тогда. Главное заключалось в любви, теплоте и происходившем от них чувстве защищенности.

Мой отец был инженером-конструктором, мама — врачом-педиатром. Почти как в песне Вероники Долиной:

Там мама доктор, папа инженер,
Колец не носят, на работу ездят,
Там нянечка на сретенский манер,
Неграмотная, лоб украдкой крестит…

Бабушка Тоня до пенсии преподавала историю в школе, баба Кава работала на макаронной фабрике.

В моей семье не было ни диссидентов, ни людей религиозных. Были просто порядочные, честные люди. «Мать праведна, как стена каменна», — говорит ныне забытая русская пословица.

От бабушки Тони перешло ко мне увлечение историей. До сих пор помню картинки из ее книг: бюст Перикла, пирамиды, греческие вазы, одну из которых, с изображением привязанного к мачте Одиссея, слушающего песни сирен, я недавно увидел в Британском музее. Живая история шла от отца, от его рассказов о годах войны, проведенных им в Сибири и на Дальнем Востоке (он служил борт-инженером на пикирующем бомбардировщике Пе-2, а еще перегонял американские самолеты с Дальнего Востока на Урал).

Когда мне было семь лет, на свет появился мой младший брат Саша, с которым мы до моей эмиграции были очень близки.