Жизнь в ожидании счастья (СИ)

С самого детства Сергей хотел жить насыщенной жизнью, полной впечатлений, приключений, знакомств и интересных людей. Но вот не получилось и не сбылось. Окончив юридический факультет, отслужив в армии, он отучился в школе милиции. И пошли будни следователя: допросы, выезды на место происшествия, заполнение бланков, опрос свидетелей. Рутина, да и только. Два пацана украли у бабки 100 рублей и карточку донора, алкаш забрался на дачу и стащил компот, варенье и оловянные ложки, наркоман избил подростка из-за двухсот рублей. И так каждый день. Грязь, мерзость и куча писанины бесполезной и никому не нужной. Вот они будни российского следователя, работа без выходных и проходных, а толку чуть.

Это в фильмах милиционеры бравые, смелые и дела у них интересные, а в жизни дежурства, бомжи и отчеты для начальства. Так жизнь и текла, неспешно и в то же время стремительно. Вот, вроде тянется день бесконечно, а, глядь, и уже неделя прошла. Хлопоты, суета, а на выходе нуль.

Вот так ни шатко, ни валко дотянул Сергей до звания майора, вроде и пенсия уже не за горами, да только не радует этого его. Тридцать семь лет и он один, жена ушла к другому, который моложе, веселее, богаче. А он остался один в своей маленькой однушке на окраине города, ни ребёнка, ни котёнка, так и жизнь вся пройдет, и не заметишь.

Сергей вздохнул и закурил, стряхивая пепел в уже полную пепельницу. Вот, сдохнет он от рака лёгких и не всплакнет о нём никто. Мать уже как три года померла, отца своего Кожевников не знал, мать растила его одна. Эх, грустно всё это. Может, бабу завести, чтобы ждала его, хотя кому он нужен? У всех баб нормальных уже семьи и дети, а потаскуха какая-нибудь, что мужу рога наставляет, ему самому не нужна. Сергею отчаянно хотелось домашнего уюта и тепла, вот только не клеилось у него с женщинами никогда. Сначала молод был, любил потаскаться по девкам, а потом женился, и сам стал рогоносцем. С момента развода так вообще катастрофически с бабами не везет, бывало, конечно, с какой-нибудь свидетельницей или правонарушительницей столковаться, только всё это глупо, мелко и пошло.

На этой невеселой мысли, дверь кабинете отворилась, и вошел молодой лейтинантик. Вид у него был встревоженный, глаза бегали, что заставляло Ваньку Шапошникова выглядеть моложе своих двадцати пяти лет. Кожевников посмотрел на него без особого интереса и снова уставился в окно, эх, надоели ему все эти молодые, да ранние лейтенантики. Ничего не знают, а мнят из себя, дай Боже.

- Серёга, тут дело такое, - замялся Ванька, переминаясь с ноги на ногу в дверях.

Шапошников в этот день уже не первый раз прибегал к майору Кожевникову с «аварийными» глазами, то не знал, как правильно отчет сделать, то вещественные доказательства перепутал. Но тут было дело особое, от которого у Ваньки кровь в жилах стыла, ибо дураку понятно, что в руках он держал «бомбу замедленного действия».

- Какое у тебя дело? – апатично поинтересовался Кожевников.

- Ты в отделе пока за старшего, ну, Михалыч уехал в куда-то, и ты вроде как старше всех по званию. Вот я с этим к тебе и пришёл, - лейтенант посмотрел на свою руку, сжимавшую конверт.

- Ну и? Что стряслось-то? – затушив окурок, спросил Сергей, поднимаясь с кресла, обходя заваленные бумагами стол.

- Пакет тут один курьер доставил. Вот он, - и Ванька протянул ему конверт желтого цвета с фирменным логотипом службы доставки. Посылка была вскрыта, видимо, дежурная часть проверила содержимое на признаки терроризма.

Раскрыв его, Сергей увидел в конверте два диска, на одном стояла цифра 1, на другом – 2 и сложенные вчетверо листки бумаги. Усевшись снова за стол, Кожевников нехотя свалил бумажки в сторону, и на середину очищенного пространства вывалил содержимое желтого конверта. Вставив первый диск в компьютер, он увидел, что на диске видеозапись и нажал на кнопку воспроизведения. Сначала экран был черным, потом появилась комната, скорее всего спальня, потому как был виден край кровати. Через секунду появилась женская фигурка, она явно старалась попасть в объектив камеры, чтобы её было лучше видно.

Девушка на экране монитора была тоненькой, запуганной и встревоженной. Её было невольно жаль. Безжалостный свет камеры высвечивал её белокурые волосы, придавая им сероватый оттенок. Под глазами залегли черные тени, отчего голубые очи казались больше, почти на пол лица. Но вот она откашлялась и заговорила: