Жизнь в ролях

Времени на размышления у меня не было. Тело курицы, лишенное головы, отчаянно задергалось. Я продолжал держать ее, наблюдая за тем, как темно-красная кровь стекает в уже почти до краев наполнившееся ведро. Но сила, с которой продолжала вырываться обезглавленная птица, поразила меня. Еще несколько секунд – и я не удержал одно из крыльев, которое захлопало, поднимая в воздух фонтан перьев. Пытаясь прижать его, я упустил другое. Кровь при этом все еще продолжала течь из обрубленной шеи. Я сосредоточил все свои усилия на том, чтобы ни одна ее капля не пролилась на землю, боясь услышать укоризненно-возмущенный возглас дедушки Отто: «Какого черта?!» Поэтому я уже обеими руками изо всех сил прижал курицу к колоде и добился-таки своей цели – вся кровь стекла в ведро.

Вот только удары беспорядочно хлопающих крыльев приходились в том числе и по ведру, расплескивая кровь во все стороны. В результате она забрызгала мне все лицо. Кровь была у меня на щеках, на ушах, на губах, я чувствовал ее вкус. Но я так и не выпустил курицу, хотя, возможно, было бы лучше, если бы я это сделал.

Кровь попала даже мне в глаза, отчего в какой-то момент я практически перестал что-либо видеть. Тем не менее, я швырнул куриную тушку в корыто к остальным – и промахнулся. Как только обезглавленное куриное тельце коснулось земли, оно вскочило на ноги и понеслось по двору, то и дело натыкаясь на препятствия.

Я пытался стереть кровь с лица, но мои руки тоже были в крови. Ким потом рассказал мне, что он в это время стоял в оцепенении, то и дело переводя взгляд с меня на мечущуюся по двору курицу и обратно.

В конце концов, курица упала на землю и окончательно издохла. Ким смыл с меня кровь из садовой лейки – нечего было и думать, что дедушка позволит мне привести себя в порядок в единственной в доме ванной комнате после того, как я так осрамился. В ней мылась только бабушка. Когда было тепло, мы с Кимом пользовались дощатой душевой и туалетом во дворе. (Помнится, дедушка как-то даже пытался научить нас с братом собирать отходы собственной жизнедеятельности, чтобы потом использовать их как удобрение. Хорошие были времена.)

Вечером того же дня мне пришлось повторно пережить весь мой позор: дедушка, немного остыв, нашел историю о том, как я резал курицу, довольно забавной и рассказал ее во всех подробностях бабушке. Та не проявила деликатности, которой я от нее ожидал, и хохотала от всей души – как и все остальные. Наверное, это в самом деле было смешно.

Разносчик газет

Мы с братом собирали яйца и рубили курам головы в течение года. А затем оказались в Канога-Парк, на Оуэнсмаус-авеню, в доме 7308, где воссоединились с матерью и сестрой. Дом требовал либо серьезного ремонта, либо просто сноса. Положительной его стороной были солидные размеры. Чтобы снизить расходы на аренду, мать сдала каким-то людям два небольших коттеджа, стоявших на придомовом участке, и еще две комнаты в самом доме. Арендаторами были средних лет холостяки, переживающие далеко не лучшие времена. Все они пользовались туалетом, стоявшим во дворе с задней стороны дома, а место для мытья должны были искать себе сами. Мы никогда не спрашивали, где они принимали душ.

Впрочем, один из жильцов все же договорился с матерью, что будет раз в день принимать душ в ванной внутри дома. Каждый день в три часа дня мы открывали заднюю дверь, через которую можно было проникнуть в ванную комнату, для «мистера Чистюли», чтобы он мог помыться, побриться и проделать все манипуляции, которые сочтет необходимыми. На это ему отводился ровно час. Это означало, что мы должны были заранее позаботиться, чтобы с трех до четырех никому из нас не приспичило в туалет.

Деньги, получаемые с жильцов, а также зарплата матери, работавшей в фотоателье в универмаге «Джей-Си Пенни», покрывали большую часть аренды, но не всю. Мой брат подрабатывал в расположенном по соседству от дома магазине готового платья. Я время от времени тоже добывал кое-что случайными заработками. В общем, мы с Кимом вносили свою лепту в общий котел.

В средней школе я какое-то время занимался распространением местной газетенки, «Канога-Парк-кроникл». Работа была своеобразная. Моей задачей было любой ценой всучить людям очередной номер издания. А уже затем, в конце месяца, я объезжал жителей городка и, стуча в дверь, пытался взять с них плату. Лишь немногие из них соглашались отдать 3 доллара 10 центов за газету, которую они не выписывали и которая была им не нужна. Те, кто все же рассчитывался со мной, делали это лишь потому, что им было жаль меня.

Я объезжал каждый дом в пределах квадратной мили, считавшейся моей территорией. Бессчетное количество раз мне говорили:

– Прекратите доставлять мне эту дрянь. Мне надоело видеть эту никчемную газетенку около двери и всякий раз наклоняться, чтобы бросить ее в мусорный бак.

– Ладно, – отвечал я. – Давайте сделаем так. Вы оплатите ее доставку за последний месяц и больше ее не увидите.

– Да ведь я ее не выписывал, черт побери!