Жизнь в розовом свете

Ди послышалось в голосе сестры нечто странное и она поспешила переменить тему: — Надеюсь, ты не сидишь на диете?

— В этом доме кулинарные воздержания никому не грозят. К тому же ты должны продегустировать все местные деликатесы.

— Это меня не пугает. Мой сын соблюдает посты. К тому же он вегетарианец. Хорошо, если б никому не навязывал своих правил. А то так глазами и зыркает, если на столе мясное, кусок в горло не лезет… Не пойму отчего он такой толстый?

— От Баламута. — Улыбнулась Эн. — Так зовут шкодливого бесенка из повести Керолла. Этот юный чертяка низшего ранга занят переманиванием верующих в ведомство Сатаны. Его наставник — старый и опытный дьявол объясняет: нам не страшны те, кто прошибает лоб в молитвах, замаливая грехи некого абстрактного человечества, кто сокрушается о людском несовершенстве. Такие «верующие» — лучшие помощники в сатанинских делах, поскольку слишком заняты собственным любованием на фоне общих глобальных идей, но и пальцем не пошевелит, чтобы помочь тому, кто стоит рядом.

— Это как раз про Сальватора! Порой мне кажется, что он никого не любит. И с верой у него на самом деле — фигово. — Зажав рот ладонью, Ди виновато посмотрела на сестру. — Не вообрази, что я уж такая безбожница. К Рождеству преподнесла нашей церкви праздничное убранство, вывязанное собственными руками. А отцу Бертрано — облачение. Представляешь — белые кружева тончайшей работы. Трудилась целый год — и все так вдохновенно, возвышенно!

— Ты никогда не была лентяйкой, Ди. Я помню даже кукольные платьица, которые ты шила из лоскутов. Они были лучше, чем игрушечные наряды в самых дорогих витринах.

— «Ленивых шедевров не бывает», сказал Сальватор Дали. — Ди виновато пожала плечами: — Не обращай внимания, я все время будут ругать сына и цитировать гениального усатого живописца. Самое ужасное состоит в том, что у них одно имя.

— Постараюсь не путать. И вообще… Кажется, мы составим забавную пару. Ты — с парадоксами эксцентричного Дали, я — со своими потрепанными «баранами». Эх… У меня здесь, — Эн покрутила пальцем у виска, — целая библиотека самых развесистых, самых махровых банальностей.

Вечером, в ранних промозглых сумерках, сестры сидели на балконе. Кое-где уже пылали ярким неоном разноцветные вывески. За металлическим парапетом набережной сварливо вздыхало свинцовое, сливающееся с горизонтом, море.

— Хорошо, что я купила это пальто. Вообрази — его уценили чуть ли не вдвое из-за оторванной пуговицы! Я заменила все на костяные — получилось намного эффектней. Не подумай, я не стеснена в средствах и вовсе не скряга. Терпеть не могу бессмысленного расточительства. Это не шик — это глупость. — Ди с удовольствием закуталась в мягкую ткань и отчетливо выговорила: Чистейшая шерсть. Фантастика, оказывается, я не забыла русский. Только, наверное, кошмарный акцент.

— Есть немного. Скоро пройдет. Если уж ты помнишь слово «скряга» и так ловко разбираешься с «ч» и «ш» — прогноз самый оптимистический. — Эн, сидящая в своем кресле у баллюстрады, глубоко вдохнула воздух. Чувствуешь: вареные креветки из «Ламса» и ещё этот противный душок. Третий день не убирают берег после шторма, водоросли здорово подгнили.

— О нет, милая! Здесь виноваты не водоросли. — Ди принюхалась. Поверь — я знаток. У меня в усадьбе три кошки и свора собак.

— Угадала! — обрадовалась Эн. — Я забыла сказать — у Зайды Донован живет скочик Фанфан. Здесь все его знают. Целый день сидит у порога её лавки, словно игрушка — черный лохматый столбик с острыми ушками. Косматые смоляные брови, а из-под них зыркают — умные, слишком умные для такого безобразника глаза… Эх, чем только она его не прыскала, чем не посыпала!

— Пса?!

— Кашпо с лавром. Фанфан упорно задирает на него лапку. Вероятно, что-то имеет в виду, какой-то определенный смысл и пытается таким образом объясниться.

— Хулиган — вот и все. Надо посоветовать мадам Донован дезодорант «Контро». Говорят, он помогает даже на корриде. Я могу прислать целую упаковку. — Ди на секунду задумалась: — Вот только не соображу, кто должен им пользоваться — торреро или бык? Ах, да черт с ним, с этим дезодорантом… — Она замолкла и отвернулась.

— Ди… Эй, Ди… — Эн взяла руку сестры с тоненьким обручальным кольцом, одетым по-вдовьи. — Ты ведь хочешь меня о чем-то спросить?

Ди подняла на неё широко распахнутые голубые глаза. — О жизни, Эн. О целой жизни.

— Это потом… У тебя чудесная кожа и все такие же глаза, — улыбнулась Эн. — Круглые, синие, наивные. Как у отца.

— Тени и бархатная тушь. — Ди закрыла лицо руками. — Эн… всхлипнула она, — я должна была признаться сразу… Это нечестно, совсем нечестно… Она утерла нос ароматным платочком и решительно вздернула подбородок: Осенью я сделала подтяжку в хорошей клинике. Обновила лицо, шею… Я была жутко обрюзгшая, помятая и так… так хотелось ухватить за хвост ускользающую молодость. Прости…

— Молодец! — кивнула Эн. — Теперь я знаю, как могла ты выглядеть, если бы влюбилась в кюре.

— Откуда ты знаешь про отца Бертрана?!