Жизнь в столице

Обедали мы в ресторане, где тоже было холодно, но отлично и недорого кормили, готовили местные блюда вроде фаршированной телятины с грибами и другие деликатесы. Вечером по дороге домой мы заходили в магазин, покупали вино, колбасу, сыр, хлеб и сладости. Хорошо протапливали печку, варили глинтвейн и чай. Ужинали в тепле, а просыпались утром уже в холодной избе. Умывались снегом, а Виталий даже обтирался им по пояс, и снова шли на гору.

Изучив окрестности Яремче, мы перебрались в Рахов — центр горнолыжного Закарпатья. Там мы разместились в избе вместе с хозяевами. Они были примерно нашего возраста, приняли нас как друзей и устроили вечеринку в нашу честь с домашними продуктами, самогоном и копчёностями. В Рахове было неплохо, но больше людей и в кафе, где мы питались, кормили не так шикарно. Возвратились домой оба загорелыми, особенно Виталий. Он был на горе в красивом белом свитере и пользовался большим успехом у девушек. Они с ним фотографировались, чтобы дома похвастаться поклонником. А я давала советы: "Встаньте поближе, обнимитесь, шире улыбнитесь".

Весна прошла незаметно, а в июне я прилетела в Новосибирск и нашла Мишу весёлым и здоровым, похожим на гриб — боровичёк. Вскоре мама с Мишей возвратилась в Москву, и мы сделали попытку отдать его в детский сад. Он не хотел туда ходить, плакал и отбивался каждое утро. Плакал он и там и, как позже выяснилось, воспитатели запирали его в тёмную кладовку, поскольку не могли с ним справиться. Мама тоже плакала и настаивала, чтобы мы его оттуда забрали, обещала ещё у нас пожить. Но постоянно жить она у нас не могла, дома также в ней нуждались. И в феврале мама с Мишей улетели в обратно Новосибирск. Оттуда писали письма полные всяких смешных историй. Не буду говорить о своих слезах и переживаниях, но и сейчас, и тогда я искренне считала, что они ничего не стоят по сравнению со здоровьем ребёнка, которое несомненно подвергается риску в яслях. В то время мне и в голову не могла прийти мысль, что эта ситуация может быть истолкована иначе.

В июле я прилетела в Новосибирск и увезла Мишу домой. Билетов на самолёт не удалось достать, и мы ехали двое суток поездом. Мише это очень нравилось, он очень активно себя вёл, весь вагон в него влюбился, все звали к себе в гости. В вагоне ехала девочка его возраста, с которой он играл. По прибытии домой он стал чесаться, и я не сразу поняла, что он подхватил вшей.

1967 г. Миша с сестрой Галей и папой

После отъезда Миши домой мама, папа, сестра Галя и все сибирские родственники очень о нём скучали. Мама писала: «Добрый день дорогие мои дети — доченька Валентина, Виталий и внучек Мишенька, мой милый и любимый! Как я скучаю о нём, не могу никак себя успокоить, думаю как он без меня. Никогда вас не забываю, только тёмной ночью, когда уснёшь крепким сном. Мой миленький Мишенька всегда со мной. Если я приеду, то не могу себе представить, как буду уезжать от него. Мне так жалко было оставлять его, так я была расстроена. Однажды вечером мне показалось, что идёт Валя с Мишей. Я только хотела вскричать: «мой Мишенька приехал!», но увидела, что это не они, а только похожие и пошла с печалью. Наверное, Миша читает, он ведь буквы знал, когда я была у вас. Все говорят, что снится, о чём думаешь, а я вот не вижу Мишу во сне. Дедушка его видит часто и Галя видит. А мне нет этого счастья. Я даже завидую».

Детсадовский период прошёл довольно благополучно, хотя Миша ходил туда не очень охотно, но с удовольствием играл с ребятами. Я как-то спросила, есть ли у него в саду друзья, на что он ответил:

— «Да, есть одна женщина в жёлтом пальто».

В него там влюбилась девочка и захотела его поцеловать, но он не позволил, говорил:

— "Мне нет дела, я же в неё не влюблялся".

В 1970 году летом мы поехали на Азовское море на автомашине. Машина была новая «Жигули» и, когда Миша впервые её увидел, он даже отвернулся от избытка чувств. А потом сказал:

— «Чтобы ехать на юг, надо знать дорогу».

Видимо, он был не очень уверен в нашей осведомлённости. Доехали мы благополучно, но вскоре нас ожидала беда. Ночью заболел Виталий, поднялась высокая температура и началась рвота. Утром заболел Миша, и мы решили поехать домой, несмотря на то, что единственный водитель болен (я на напряжённых трассах за руль не садилась). Кое-как свернули свою палатку и, нашему удивлению, все вокруг тоже собирались уезжать. Оказалось, что началась эпидемия холеры. Все дороги в сторону от моря были забиты автомобилями, и движения почти не было из-за пробок. До Москвы мы обычно ехали два дня, но при таких темпах путь мог продлиться надолго. Тогда мы повернули на Днепропетровск, где жила сестра Фрины Юльевны, чтобы быстрее обратиться в больницу. Продвигались медленно и из-за загруженной дороги, и из-за необходимости постоянно останавливаться, потому что у Миши был сильный понос. Но держался он стойко, тихо лежал на заднем сидении, и иногда мне даже удавалось его рассмешить.