Жизнь в свете смерти. Об искусстве быть живым

Практика освобождения, о которой я говорю, практика ежедневного, ежеминутного умирания тесно связана с «незнанием». Мы начинаем практиковать, думая, что знаем, кто мы такие. Мы знаем свое имя, место рождения, своих родителей, нынешнее место жительства и наши качества. Но чем больше мы практикуем, тем глубже проникает наш взгляд за внешние данные нашей биографии. Наконец, мы доходим до той черты, за которой не остается ничего, никаких признаков личности. Мы не знаем, кто мы есть. Мы действительно этого не знаем. И мы не ждем никаких ответов, потому что такое незнание и есть истинное знание. Суть нашей личности не нуждается ни в каких понятиях или представлениях. Мы просто существуем.

Здесь уместно вспомнить знаменитую историю Бодхидхармы и китайского императора У-ди. Император был горячим покровителем буддизма и считал, что очень много знает. Но, встретив Бодхидхарму, он понял, что перед ним человек, глубоко погруженный в медитацию. Он задал ему пару вопросов о буддизме и получил совершенно неожиданные ответы. В раздражении он сказал: «Кто ты, стоящий передо мной и дающий такие ответы?» «Я не знаю», — ответил ему Бодхидхарма. Он ответил так не из–за своего невежества, а потому, что понимал, что никакое понятие не способно выразить истинную природу человека. Это была глубокая мысль незнающего ума.

Нечто похожее происходит с нами во время сидячей практики. Когда мы начинаем практиковать и все кажется нам новым, мы пытаемся сконцентрироваться на дыхании. Когда сознание успокаивается и ему становится доступно все, мы начинаем наблюдать не только за дыханием, но и за другими телесными ощущениями и настроениями. Мы не знаем, что произойдет, и не пытаемся выработать то или иное отношение к тому, что нас ожидает. Мы просто созерцаем все, что может произойти.

Сначала у нас возникает чувство, что мы все–таки что–то делаем: созерцаем дыхание и т. д., но постепенно это чувство проходит, и его место занимает непринужденное сознавание, наблюдение за всем, что с нами происходит со стороны. Тем не менее акцент все же делается на предметах. Мы ощущаем вдохи и выдохи, слышим, как рядом проезжают машины, чувствуем приступ боли в колене или нахлынувшую волну страха. Но вместе с тем мы сознаем, что эти явления временные — они приходят и уходят.

Но даже это не есть настоящее, не разбирающее сознавание, поскольку ощущение наблюдения и наблюдателя у нас остается — смутное чувство собственной личности. Мы сознаем, что есть некий человек, который сидит и пытается осознать. Но если практиковать таким образом месяцы и годы, ситуация изменится сама собой. Ощущение, что мы сидим и сознательно наблюдаем, медитируем, начнет исчезать — сначала на краткий срок, потом на более длительный. Для нас больше нет наблюдателя и наблюдаемого, они становятся неотделимы друг от друга.

Происходит следующее: наше «я» — то самое, которое наблюдает и распознает, — постепенно начинает исчезать. Остается лишь процесс медитации, чистое сознавание без каких–либо усилий, открытое, непосредственное соединение с жизнью, такой, какая она есть в данный момент. Как будто все, что мы видели раньше, — облака, и вдруг из–за них показалось голубое небо. Оно не возникло ниоткуда — оно всегда присутствовало, но было скрыто за облаками, и мы об этом знали.

Вот что имеют в виду лесные мастера, когда говорят нам, что мы должны быть знающими. Но мы не должны прилагать к этому усилий. Мы были и есть такие. Не нужно к этому состоянию стремиться, оно приходит само собой. Продолжая практиковать, мы все глубже погружаемся в него. По мере того как наша небесная природа становится более очевидной, мы все спокойнее относимся к облакам — они уже не пугают нас.

В своей жизни я уже испытывал такое состояние и поэтому склонен доверять буддийскому учению о смерти. По той же причине я вполне комфортно чувствую себя, пребывая в состоянии незнания, поскольку именно такое состояние — состояние чистой сознательности — дает нам блаженство. («Будьте незнающими», — советуют лесные мастера.)

Здесь будет уместно процитировать слова моего тайского учителя Аджаан Маха Боовы, которые оказали мне большую поддержку. Он сказал их женщине, умирающей от рака. Она приходила в монастырь медитировать, и каждый вечер учитель беседовал с ней. Однажды он обратился к ней так:

«Даже когда подойдет момент смерти… твое сердце не должны тревожить боль и смерть, потому что сердце уверено, что ум есть ум — твердыня сознавания… Ум не боится смерти, поскольку уверен в себе, уверен, что не будет уничтожен. Сознавание распространит свою власть повсюду. Сердце засияет сильнее, станет все более мужественным, потому что сознавание очистит его. Даже если в этот миг придет смерть — не страшно. Боль исчезнет, но не исчезнет ум. Он вернется к сознаванию. Если при помощи сознавания ты начнешь исследовать боль и наконец дойдешь до ее понимания, то, даже если тебе предстоит умереть, боль исчезнет раньше. Ум не исчезнет… он отключится от того, что с нами происходит, и вернется к сознаванию».*