Жизнь в зеленом цвете - 4

Это была даже не ненависть: Гарри не мог ненавидеть что-то - не кого-то, а что-то! - настолько иное, чуждое, как Малфой, существо из другого измерения, со своей извращённой логикой и моралью. Это была сильнейшая брезгливость вкупе с омерзением, гадливостью и удушливой, необузданной яростью. Такое бывает с людьми, которые терпеть не могут тараканов. Недаром же такие люди, в принципе, не боятся тараканов, и несчастные насекомые, по сути, ничего плохого им лично не сделали, кроме как попались им на глаза, но они гоняются за усатыми обитателями подполья с тапками и газетами, стремясь превратить в мокрое пятно на полу. Зачем? Почему? С точки зрения тараканьего сообщества, такое поведение - варварство и дикарская жестокость, но людям и в голову не придёт прислушаться к мнению тараканов. В данном же случае у Гарри были и более внятные причины желать Малфою превратиться в мешок переломанных костей и повреждённых внутренних органов, чем общая неприязнь и несходство идеологий.

Он всё ещё помнил изнасилование.

Тогда, сразу после, он ушёл в себя, инстинктивно пытаясь заглушить боль, стыд и унижение. Апатия была ему щитом и пропастью одновременно, и дело могло дойти до того, что он стал бы «овощем», безучастным ко всему, но встреча с Сириусом вернула его к жизни. А потом что-то странное начало прорастать в нём под солнечными лучами, сразу же, то самое, что порой сбивало дыхание летом, в саду у Дурслей, и ему было решительно не до Малфоя. Он ухитрился решительно забыть о событии, которое куда более эффектно, чем ему самому хотелось бы, начало его пасхальные каникулы. Но к ощущениям от солнечных лучей он привык, апатия не возвращалась, и никто и ничто не мешало Гарри кипеть, бурлить изнутри таким гневом, какого он никогда прежде не испытывал. Он хотел отомстить за жгучую боль, за острый, густой запах своей крови, за багровый след тела на простыне, за унижение - противное, тошнотворное, как протухшее яйцо, уроненное на собственные колени и расколовшееся.

- Мерлин мой, Артур, - негромко высказался Малфой-старший вместо «Здравствуйте», - где ты взял столько денег, чтобы купить билеты в Высшую ложу? За твой, с позволения сказать, дом никак нельзя было столько выручить…

Мистер Уизли налился багровой краской.

- Артур, Люциус здесь по моему приглашению, - радостно прощебетал Фадж, не расслышавшей последней реплики Малфоя. - Он сделал недавно очень щедрое пожертвование в святой Мунго…

- Как мило, - процедил мистер Уизли сквозь зубы.

- Привет, Потти, - протянул Малфой-младший. - Смотрю, ты здесь с Уизли? Кто-то из них до сих пор тебя трахает?

Гарри плавно, не спеша вскинул руку к плечу раскрытой ладонью вперёд - словно собирался приветственно помахать ею; но из центра его ладони вырвался мощный длинный язык пламени, ровно гудящий, как целый пожар. До лица Малфоя не хватило сантиметров трёх-пяти, но Гарри и не планировал расправляться с Малфоем окончательно. Не здесь, по крайней мере.

Все прочие, находившиеся в ложе, разом смолкли и уставились на Гарри - кто-то гневно, кто-то с интересом, кто-то с одобрением, кто-то с явным шоком.

- Тебе не холодно? - заботливо поинтересовался Гарри, изящным жестом сгибая пальцы и превращая раскрытую ладонь в нечто вроде кулака. - А то ты так дрожал… да ты не бойся, это безопасно. Я всегда контролирую свой огонь. Успокойся уже, что ли, а то вон какой бледный весь стал…

Малфой-младший стал не просто бледен, а очень бледен. Как тюлевая занавеска. Правда, не от страха, который Гарри ничтоже сумняшеся приписал блондину, а от всё той же злобы, что заставляла губы самого Гарри подрагивать в попытках удержаться от неприятного оскала.

- Гарри, ну разве можно так вести себя в общественном месте! - укоризненно заметил Корнелиус Фадж.

«Что, это единственное, что его беспокоит? Дамы и господа, у меня для вас пренеприятнейшее известие (хотя, может, кому как): наш министр магии - полный лопух!»

- Ну что Вы, это ведь всего лишь шутка, - Гарри преобаятельнейшим образом улыбнулся сразу двоим: Фаджу и Малфою-старшему. - Драко такой наивный и непосредственный… всегда покупается на эту шутку, хотя, вроде бы, уже не первый раз её повторяю…

- Это очень жестокая шутка, Гарри, - Фадж, кажется, поверил Гарри; единственный из всех, находившихся в тот момент в ложе. - Не нужно так больше делать, хорошо?

- Конечно, - Гарри очень виновато опустил ресницы и даже заложил руки за спину, показывая, как усердно кается. - Да я, собственно, очень редко так делаю…

На лице Малфоя-старшего ясно читалось: «Ещё одно слово, щенок, и я сделаю то, что не вышло у Тёмного Лорда». Гарри снова улыбнулся - так сладко и безмятежно, что у него самого появилась некая оскомина от этой сладости.

- Может быть, уже сядем на свои места? - Гарри послал невинный взгляд из-под ресниц персонально Люциусу Малфою. - Не хотелось бы из-за моей шутки пропустить начало матча…

- Ты прав, Гарри, - решил Фадж; близнецы и Билл, в восторге от его выходки, поддержали его.