Жизнь: вид сбоку

– Ничего, дорогая, когда мы вернемся, все уже успокоится, заберем вещи и переселимся в другую гостиницу. Надо было сразу уехать, ты, как всегда, оказалась права…

В ответ жена благодарно пожала мне руку. Мы еще немного понаслаждались зрелищем удаляющегося берега, а потом решили пойти подкрепиться в бар. Первый, кого мы увидели, обернувшись, был Лампа. Я даже не поверил сначала, протер для верности глаза, думал с похмелья, почудилось, возлагал большие надежды на возможную белую горячку… Но это был действительно он, а за ним я с ужасом разглядел еще несколько десятков знакомых, опухших с похмелья рож. По какому-то чудовищному недоразумению пассажиры корабля более чем на три четверти состояли из менеджеров авиакомпании «Крылатая Сибирь». Жена рефлекторно сделала движение в сторону моря, я так же рефлекторно ее удержал. До берега уже было несколько километров… Поздно.

– Санька, живой, выбрался?! – искренне удивился Лампа и на радостях бросился ко мне обниматься. От него перла такая позитивная, простая и чистая энергия, что я невольно ощутил по отношению к нему нечто похожее на братство. Как будто мы однополчане, товарищи по оружию, и раскидало нас снарядами в жестоком бою, и не чаяли мы уже увидеть друг друга живыми, однако же увиделись, и скупые мужские слезы падают на наши мужественные скулы… Я устыдился собственного нелепого ощущения и, чтобы взять себя в руки, сухо спросил:

– Да мы здесь так… случайно, а вы какими судьбами?

– Ой, чо было… – мечтательно закрыл глаза Лампа, но с видимым усилием очнулся и резко крикнул в глубь корабля: – Любк, подь сюды! – Через секунду из ниоткуда нарисовалась его тайская подруга. – Вот видишь… – несколько смущаясь, сказал он, – с собой взял… Она, конечно, местная, и ей ничего не будет, но все же… Прикипел я к ней, к сучке узкоглазой… – Лампа покраснел, запнулся и вдруг неожиданно, как строгий, но гордящийся умениями своего питомца хозяин, рявкнул команду: – Любка, пиво! – Тайка исчезла и невероятным образом почти мгновенно появилась вновь с тремя банками холодного «Карлсберга» в маленьких ручках. – Все понимает, – гордо похвастался Лампа. – Только сказать не может, как собака, ей-богу. Умнее даже.

– Спасибо, – ошеломленно хором произнесли мы с женой.

– Позалуста, – опровергая утверждение Лампы о своей немоте, ответила Любка, с достоинством поклонилась и отошла в сторонку. Ее Аладдин влюбленными глазами проводил свою подругу, откупорил «Карлсберг», с наслаждением отхлебнул, крякнул и начал свой короткий рассказ.

– …Значит, загнали мы этих ушлепков юмористических в бассейн и стали водить хороводы. Весело так было, обхохочешься. Эти «В лесу родилась елочка» поют, слова коверкая, а мы уссываемся. Некоторые в прямом смысле слова, прямо в бассейн. Я, конечно, этого не одобряю, но и мужиков понять можно – душу отводили, стресс снимали после драки. А не фига над бабами нашими глумиться. Они старались, наряжались, сюрприз мужикам сделать хотели. И красивые такие были на самом деле, а эти… педерасты… ничего они не понимают в женской красоте, гомики опущенные. Ну вот… короче, водим хороводы, никого не трогаем. Чинно все так, благородно, как на утреннике в детском саду, и вдруг… Трах-бах-тарарах, взрывы, слезоточивый газ, сирены, в общем, Содом и Гоморра, светопреставление, и ОМОНа местного батальон ветром надуло. Мужики по пьяни не сообразили даже, в чем дело сразу, попытались отпор дать. Куда там… у них стволы, двоих наших, суки, ранили… Легко, правда. И тогда старший наш, ну мажоритарный акционер то есть, крикнул, чтобы мы бежали в порт, отсиделись там и поплавали денек на кораблике, а он все, мол, решит. Ну мы и побежали. Да не ссы, Санька, старший у нас голова, он непременно с узкоглазыми договорится. С чеченами и то договорился, а тут какие-то шпындрики желтокожие… Дорого, конечно, встанет, это не нас с парторгом из участка выкупать, тут парой штук не обойдешься. Ну отдаст им в крайнем случае кукурузник какой-нибудь в качестве компенсации. А зато весело, никогда я так весело Новый год не гулял. За такое веселье и кукурузника не жалко. Скажи же, Сань, весело?

Я посмотрел на счастливого, с фингалом под глазом и порванной рубашкой, Лампу, увидел позади него таких же счастливых с синяками и ссадинами мужиков, заметил рядом с ними сибирских королев в платьях для тайских трансвеститов. С их нарядов осыпались стразы, мишура облетела, страусиные и павлиньи перья были выщипаны, косметика на их лицах поплыла, но королевы тоже излучали счастье и неимоверную гордость за своих мужиков. Я еще раз внимательно оглядел соотечественников. Они не помещались в моей голове. Не вязались с белой яхтой, синим морем и благообразными европейцами в майках Polo. Они были больше всего этого. Больше моей бедной, переставшей понимать что-либо головы. Больше и страшнее… Я посмотрел на них с трепетом и тихо ответил своему сибирскому другу Лампе:

– Это было весело. Очень.

* * *