Жизнь: вид сбоку

Долой проклятую темно-синюю форму! Прощай, ненавистная школа, здравствуй, мир, привет, Москва, поклон тебе, станция «Таганская», стрижка уркаганская, и театр у выхода из метро, где когда-то хрипел кумир моего еще молодого отца. И пивняк у театра, где, по легенде, начинал свои безумные загулы кумир. Не школяр я больше, а вольный московский студент, небрежно бросающий дружку, с которым познакомился на вступительных экзаменах:

– Пойдем, что ли, зайдем к Высоцкому, примем пивка для рывка?

И мы заходим в удивительным образом открытый в девять утра пивняк и выхлебываем по маленькой кружечке теплого «Жигулевского». Как взрослые. Ей-богу, как взрослые! А потом мы неторопливо, подставляя лица еще теплому сентябрьскому солнышку, спускаемся вниз, к Курской, и поворачиваем перед мостом на Ульяновскую набережную. Это там, где высотка на Котельнической и Библиотека иностранной литературы…

А из нашего окна площадь Красная видна!

Да что там площадь – жизнь видна, большая, взрослая, полная приключений и азарта жизнь.

Мы стоим перед стеклянной проходной МАТИ со смешной фаллической ракетой на крыльце, напоминающей оттопыренный средний палец, и слушаем ректора. А он обращается к нам не «дорогие первоклашки и выпускники», а как к равным – «уважаемые коллеги». И вообще он мировой дядька, веселый, видно, что бухает крепко. А главное – дядька, а не благообразные тетеньки-учительницы, окружающие нас с детства.

И стоим мы не ровно, как на линейке в школе, а хаотично, как бог на душу положит.

«Здравствуй, свобода!» – мысленно говорю я себе и украдкой ощупываю, новенькие, купленные родителями за огромные деньжищи джинсы «Ливайс 501» на болтах. Это сейчас «Ливайсы» на пуговицах, и найти их можно в любом магазине, а тогда…

Эх, где вы, мои «Ливайсы»?

Вырос я из вас и ношу неведомые мне в юности «Гессы», «Боссы» и «Дизели». Но вас я помню, как и первое сентябрьское солнечное утро моей взрослой жизни, когда я повстречал свою первую настоящую девушку.

Я увидел ее на вступительной лекции.

Сначала я ничего не видел вокруг, я сидел ровнехонько, боясь пошевелиться, и офигевал. Лучшая аудитория института напоминала театр. Не класс с разрисованными партами и смешными стульчиками на железном каркасе, а театр. Каждый последующий полукруглый ряд был выше предыдущего. Я сидел почти на самой верхотуре и казался себе немыслимо важным и взрослым человеком. Это для меня постарались – сделали из класса театр, не могут в таком помещении говорить простые истины простым людям! В меня верят, на меня надеются, и я не подведу. Не простой я, видимо, человек, раз нахожусь здесь.

Избранный.

Первые сорок минут я сидел молча – и благоговел. Дальше благоговение стало стремительно заканчиваться. И не только у меня – у всех. Кто-то кашлянул, кто-то повернулся, и вот уже по аудитории, то затихая, то усиливаясь, стал распространяться негромкий шум.

Ну что с нас было взять, со вчерашних школяров? Урок сорок пять минут длится, а тут целых полтора часа. Непривычно.

На середине лекции, чтобы немного развеяться, я стал рассматривать своих будущих соучеников, точнее – их разнообразные макушки. К своему ужасу, я обнаружил, что подавляющее количество макушек были мужские. На весь мой поток – не больше десятка девочек.

Институт я выбирал долго и придирчиво. И не один, естественно, а вместе с родителями. Казалось бы, обо всем подумали, все предусмотрели: недалеко от дома, есть военная кафедра, модный факультет радиоэлектроники.

А о главном забыли.

Ладно бы родители, хотя могли бы и подсказать, но я, я…

Я-то куда глядел?!

Это же не лучше армии получается, там тоже девочек нет.

Обреченно закрыв глаза, я представил картину моего безрадостного будущего. Я учусь в МАТИ, хорошо учусь; утром ухожу на занятия, днем пью пиво с новыми друзьями, вечером готовлюсь самостоятельно. Времени ни на что не хватает, волосы мои отрастают, на щеках пробивается щетина, от пива растет живот. Технарь, типичный технарь, с бутылкой пива в руке и самоуглубленным от жесткой математики взором!

А в это время прекраснейших на земле созданий, именуемых девушками, покоряют другие, более удачливые, чем я, парни. Через несколько лет мне и девушки перестанут быть нужными. Только пиво и математика. Когда-нибудь, в далеком будущем, после получения диплома, я женюсь на первой подвернувшейся чувырле с толстыми лодыжками, и у нас родятся похожие на меня дети. С пробивающейся щетиной, бутылкой пива в руке и самоуглубленным от математики взором. Даже если дочка родится – все равно со щетиной и пивом…

Прощай, молодость, до свидания, едва начавшаяся жизнь, ничего хорошего в тебе уже не будет. Надо было наплевать на мнение родителей и пойти учиться на филолога.

Вот где рай…

С трудом разлепив веки, пытаясь зацепиться за последнюю слабенькую надежду, я начал внимательно рассматривать девичьи макушки. Я пробовал представить себе их обладательниц и свои будущие романы с ними.

Ничего не получалось.

Что можно сказать о человеке, судя по его макушке? Только какого он пола, и то не всегда получается угадать правильно.