Жизнь вопреки

Затем, видимо, время отдыха кончилось, и на четвёртом этаже лифт остановился. Мы прошли небольшой холл и вошли в кабинет первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Кабинет был просторным. Впоследствии я этот кабинет посещал не один раз.

Но тогда это случилось впервые и стало для меня событием жизни. Каких-то особых деталей не запомнил. На стене два портрета – Ленина и Хрущёва, паркетный пол и кресла, не стулья, а именно кресла. В кабинете помимо Павлова оказался Логинов, бывший секретарь Ленинградского обкома комсомола. Павлов внимательно посмотрел на меня и задал вопрос:

– Товарищ Попцов, почему секретари райкомов комсомола непопулярны в институтских комсомольских организациях?

– Всё очень просто, Сергей Павлович, – ответил я.

– То есть? – озадаченно уточнил Павлов.

– У секретарей комитетов комсомола в институтах, как правило, есть высшее образование, а у секретарей райкомов, особенно вторых, очень часто его нет.

– Ерунда какая-то, – отреагировал Павлов.

И вот тут я совершил очевидный промах. Я ответил Павлову:

– Сергей Павлович, если вы даже десять раз повторите, что это ерунда, сказанное не перестанет быть правдой.

Лицо Павлова на какой-то миг напряглось, он встал и не произнёс ответную фразу, а буквально отчеканил её:

– Ну что ж, уважаемый товарищ Попцов, за вас ваша молодость, но против вас – ваша дерзость. До свидания.

Я почувствовал, как Логинов жмёт мне на ногу, но было уже поздно. Я встал и вышел из кабинета первого секретаря ЦК ВЛКСМ. В холле меня ждал Соловьёв.

– Ну как? – спросил он.

– Никак, – ответил я, – провалился.

На этом сюжете можно было поставить точку и не рассказывать о моих переживаниях, что я подвёл Саюшева, который меня, скорее всего, рекомендовал, но не получилось. Только вот в качестве кого, куда – так и осталось для меня событием непрояснённым.

Как сказал Соловьёв на прощание, когда я возвращался в Ленинград: «Перестань каяться. У тебя ещё всё впереди. Не получилось сегодня, получится завтра».

Когда я появился на следующий день в Смольном и открыл дверь саюшевского кабинета, Вадим Андреевич уже всё знал. Ему позвонил Логинов и поделился впечатлениями об увиденном и услышанном. Саюшев не стал меня отчитывать. Сказал всего две фразы:

– Анализ ситуации был точен. Дополнительные комментарии излишни. Олег, с тобой не соскучишься, иди работай.

– Я подвёл вас, простите. Но вы меня ни о чём не предупредили, так тоже нельзя.

В ответ Саюшев искренне рассмеялся:

– О чём предупреждать, зная твой характер? Нет, дорогой. На ошибках учатся, но для этого эту ошибку надо совершить самому. Ты это сделал, а теперь учись.

Был самый разгар предвыборной кампании, комсомольские конференции в институтах шли потоком, одна за другой. Работы по горло. Прошло, я точно не помню, но где-то около двух недель.

Я сижу на колокольне. Обком комсомола размещался в Смольницком соборе. Винтовая лестница, а там уютная комната на 12 квадратных метров. Кругом полки забиты книгами и папками с необходимыми материалами, стол посерединке и по всем стенам окна с видом на собор. Собрание в институте завтра, так что время есть.

Неожиданно слышу скрип винтовой лестницы, кто-то поднимается. Вижу – инструктор Коля из студенческого отдела.

У Коли улыбка на лице:

– Олег, тебя вызывает Иван Васильевич Спиридонов.

– Кто? – переспрашиваю с плохо скрываемым недоумением.

Коля продолжает улыбаться и повторяет:

– Иван Васильевич Спиридонов.

А это не кто-нибудь, а первый секретарь обкома партии.

Вообще-то у нас в отделе я был автором всех розыгрышей. И улыбка на Колином лице как бы подтолкнула меня в ту сторону. Ну конечно же, розыгрыш, подумал я.

– Гуляй, – ответил я Коле. – А Хрущёв Никита Сергеевич не звонил?

– Нет, я серьёзно, Олег, – уточнил Коля, сохраняя всю ту же дурацкую улыбку на лице.

– Я же сказал: вали отсюда, юморист.

Коля ушёл. Я вернулся к папке с материалами о театральном институте. Через пять минут появляется новый посланец. И слова те же, и улыбка похожая. Говорю уже с раздражением:

– Хватит уже, могли что-нибудь пооригинальнее придумать.

– Нет, – посланец говорит, чуть заикаясь, – это серьёзно.

Ладно, думаю, что они там затевают? Разберусь и выдам по полной. Опять скрип лестничной спирали, и появляется Ким Иванов, первый секретарь горкома, человек значимой упитанности весом в 110 кг. Поднимается с одышкой. Увидел меня сидящим за столом. Воспроизвести сказанное невозможно.

– Ты что, охренел? – Дальше неформатная лексика. – Мы с Саюшевым у Спиридонова сидим, тебя ждём, а ты тут выпендриваешься, разыгрываешь…

Даже без каких-либо объясняющих слов я буквально слетел по винтовой лестнице вниз, останавливаясь на миг перед зеркалом поправить галстук. По главному обкомовскому километровому коридору, тому самому, в котором был убит С. М. Киров, помчался так, что не шёл, а бежал. Секретарь в приёмной первого секретаря обкома партии, увидев меня, не удивилась, а только покачала головой. Затем подошла к двери и открыла её, пропуская меня в кабинет.