Жизнь вопреки

Личная жизнь самой Светланы, конечно, не сложилась. К своим тридцати пяти годам она сумела пережить два тяжелых и унизительных этапа женского опыта. Два ее избранника были презрительно разоблачены и осмеяны мамой как ничтожные и жалкие личности. Ни у одного из них не было своей квартиры для встреч, только возможность на час договориться с друзьями, чтобы оставили ключ под ковриком. Два взрослых человека, которые были разными и по-своему интересными только в добрых глазах Светланы, выдержали по очереди примерно одинаковый отрезок времени, в течение которого им приходилось пить по вечерам травяной чай, щедро приправленный ядом отточенного злословия поэтессы. Бежали они от этого счастья с облегчением. Перед этим начинали подозрительно вглядываться в Светлану: люди – заложники стереотипов. Один из них гласит: чтобы увидеть свою жену в будущем, посмотри на потенциальную тещу.

Светлана стала сдержанным и очень скрытным человеком, мало кто догадывался, сколько эмоций, впечатлений, страхов и надежд заполняет ее внутренний мир. Только в нем можно было вырваться из оков сурового режима дома и на работе: видеть туманные горизонты, надеяться, плакать от радости или жалости из-за бурных событий в жизни героев книг и фильмов. Но Светлана сознательно и крепко держалась за свое единственное оружие и защиту от подстерегающих неудач и опасностей – свою недоверчивость. Ей казалось: если не верить в счастливые возможности и перемены, можно предупредить, вовремя остановить несчастья и беды.

Но то был случай, когда интуиция подвела Светлану. Ее раздражал период маминой эйфории, и она даже не предполагала, что может быть не просто хуже. Может быть ужасно, кошмарно хуже.

Случилось следующее. Владелец издательства поменял всех руководителей отделов. Новый заведующий отделом поэзии привел свою знакомую поэтессу, которая писала стихи примерно той же милой, легкой, очень женской тематики, только профессиональнее и крепче, чем Инна Птицына. С Инной Васильевной не продлили договор, ей вернули очередную рукопись как не соответствующую требованиям издательства. И вместо ее книжки выпустили небольшой симпатичный сборничек Антонины Петуховой. Что-то очень издевательское виделось Инне Васильевне в преемственности птичьих фамилий.

Светлана, конечно, не могла надеяться на то, что мама будет мирно, по-женски, переживать, плакать, писать грустные стихи. Но что мамина ярость будет такой бешеной, даже она не могла предвидеть. Все попытки дочери ее успокоить, примирить с обычной и временной неудачей творца, советы поискать других издателей вызывали в Инне Васильевне бурный гнев и страшные подозрения. Она начинала орать, оскорблять Светлану, обвинять в предательстве, тупости и приспособленчестве. И вся их утлая пятиэтажка, стены которой не знали звукоизоляции, слушала эти ежевечерние скандалы.

А потом Инна Васильевна вдруг впала в активную деятельность, просиживая иногда круглые сутки за компьютером. Красная, возбуженная, бормочущая себе под нос, она что-то искала, а затем яростно, почти безумно строчила. Однажды в свой редкий выходной Света дождалась, когда мама уйдет на ежедневную длинную прогулку по парку, открыла ее ноутбук – у них обеих вход был без пароля – и посмотрела истории поисков. Нашла новые регистрации на трех маминых почтах, а по ним вышла и на творчество нового типа. Вот где был ужас.

Инна Васильевна заходила на сайты всех книжных магазинов, открывала страничку сборника Антонины Петуховой и оставляла сразу букет отзывов под никами Кассандра, Лира, Клавдия Величко и еще с десяток подобных. По сути каждый «отзыв» был длинной, неряшливой бранью, набором личных оскорблений и клеветы по адресу поэтессы и издательства. Инна Васильевна писала, что ей, как давней поклоннице поэтессы Птицыной, совершенно ясна мошенническая сделка издателя с проходимкой Петуховой. Сходством фамилий двух авторов они привлекли внимание доверчивых читателей. Они обманом зарабатывают деньги, заполняя нишу светлой поэзии грязной подделкой. Анализ собственно стихов Петуховой был, в частности, такой: «С первых строк можно распознать низкую и жалкую душонку. Примитивной, вульгарной рифмой Петухова пытается скрыть убогость собственных эмоций. Ее стихи о любви – это попытка украсить свои циничные плотские представления, свой подзаборный жизненный опыт. Возникает вопрос: что связывает этого, с позволения сказать, автора с издателем, который пошел на преступление против профессии?» Корректора Светлану убило не только содержание, но и то, что в злобном экстазе мама писала с чудовищными грамматическими ошибками.

Ей очень не хотелось начинать этот разговор, но она решилась. Ведь все это не шуточки и может закончиться большими неприятностями.