Жизнь врача посольства

Для мамы это был сумасшедший дом, она металась с работы домой, в военкомат. И все мысли были о Васе – где он, что с ним? И вот в январе 1948 года маму вызвали в военкомат и дали на руки письменное сообщение, что ее муж, Киселев Василий Яковлевич, защищая Ленинград, скончался от ран в госпитале города Ленинграда и похоронен на Серафимовском кладбище. Мы с братом, мамой и бабушкой долго плакали, не могли понять, почему же даже раненые вернулись, а наш папа погиб. На следующее утро, просохшие от слез, мы решились написать письмо товарищу Сталину. Дядя Нил, увидев начало письма, объяснил, что это очень опасно, загребут всех – и меня, и маму.

– Вы лучше стишок про папу напишите.

Мы с братом начали писать, советуясь с бабушкой.

Наш отец

Наш отец не прошел всей войны.

Он в сорок втором погиб в Ленинграде.
Жизнью, отданной для страны,
Борясь с врагом в ленинградской блокаде.
Погиб он за нас. Погибая, верил
В двух малых своих сынов.
Он не пустил в российские двери
Диких нацистских врагов.
Наш отец не знал всей войны,
Был он простым солдатом.
И мы, сыны, часто видим сны,
Окопы, отца с саперной лопатой.
«За что он боролся? Что получил?» –
Мы думали молча у братской могилы.
Любимый отец, твои лучи
Пронзают землю, дают нам силы.
Ты, наш отец, не брал Берлин,
Рейхстаг не брал в сорок пятом,
Со знаменем красным в бою вместе с ним
Лег в землю простым солдатом.
Твои ордена мы не видели, нет.
Тебя схоронили вместе с лопатой.
Но мы, сыны, твой ищем след
По нитям памяти, в сорок пятом.
Письма твои вошли в наши сны,
Их будем беречь до могилы.
Любимый отец, твоей нет вины,
Что рано ушел, наш милый.
Ты и бойцы на хребет наступили
Фашистам, и нет лучше снов,
Машину вермахта разгромили,
Избавили нас от ига оков.

Молодежь, пришедшая с войны, собиралась в клубах на танцы, всевозможные собрания. Песни и смех слышались по вечерам, только не было среди них нашего папы. Мы с братом уже два года учились в школе, когда в марте 1950-го узнали, что мама собралась замуж за Кузнеца. Для нас это был шок. Как же так? Папа погиб на войне, а мама предала его.

Мы кричали и плакали:

– Не хотим нового папку, мы никогда не полюбим Кузнеца!

Бабушка собрала нас в маленькой комнате и долго объясняла, как трудно маме нас воспитывать, что мальчикам нужен серьезный мужчина, чтобы не выросли хулиганами и оболтусами.

– Вот Дмитрий Александрович как раз такой… – говорила она.

– Бабушка, ты же сама рассказывала, что он из какого-то другого круга, – возражали мы.

– Да, это было до войны, а война сплотила всех, вы видите, какая теперь молодежь, все сравнялись – кузнецы, колхозники, учителя, все вместе в труде, на отдыхе, на праздниках. Хочу вам больше сказать. Дима купил дом около леса – Закаюшки называется, там и речка. А воздух какой там чистый, вдали от тракта… – объяснила бабушка.

– Бабушка, а можно мы его не будем называть папой? – спросили мы.

– Это как ваше сердце подскажет, только не обижайте его, ведь он один, а вас двое.

– Трое, с мамой, – возразили мы.

– Время покажет, – подытожила бабушка и ушла готовить ужин.

Весной переехали мы с мамой и новым папой на окраину деревни, в старый деревянный дом с большой русской печью. В те времена у всех в деревне была огромная русская печь, в ней готовили, на ней спали, излечивались в случае болезни, отогревались в сильные морозы.

Наступило первое лето, когда мы начали осваиваться на новом месте. Появились новые друзья, с которыми мы проводили все дни напролет. Лес, речка, появилась собака Пальма, дворовая, но очень сообразительная и ласковая, только с одним недостатком – очень часто щенилась. Нам было интересно наблюдать, как растут щенки, кормить их и воспитывать.

Мама и отчим целыми днями работали. Утром, уходя на работу, мама оставляла нам по куску хлеба, два вареных яйца и газету «Правда». Летом книг мы не читали, но газету зачитывали до дыр. Тяга к газете была потому, что наш отчим Дима ежедневно читал ее и делился с нами новостями, а мы хотели понравиться ему, делая вид, что тоже интересуемся политикой.