Жизнь взаймы

– Это не каприз, – слова Гурова смутили Мейерхольда, но отступать он не собирался. – Вам действительно нужна помощь. Помощь знающего, опытного человека, и где вы найдете кандидатуру лучше полковника Крячко? И потом, мы ведь не в лес его повезем. В случае острой необходимости вы всегда можете вызвать неотложку. Или же я могу подежурить у вашего подъезда. Случится приступ, я сам отвезу его в больницу. Признайте, вы в тупике и без помощи вам не обойтись.

Такой горячей речи Гуров от водителя не ожидал. Да что там! Сам Мейерхольд едва узнавал себя. Надо же, поучать полковника, лучшего во всей Москве опера-важняка. И это после того, как отношения между ними стали налаживаться. «Я все испортил, – вертелось в голове Мейерхольда. – Теперь он наверняка откажется от моих услуг, и я снова буду всего лишь штатным водителем, приложением к служебному автомобилю. И от этого я сойду с ума. Зачем, зачем ты открыл рот!»

– Ладно, собирайся, – неожиданно проговорил Гуров. – Зови медсестру, договариваться будешь сам. А вы, Леонид, будете ночевать с нами. Если уж я влезаю в эту авантюру, то и вы в стороне не отсидитесь.

Отпускать комментарии насчет того, как быстро полковник Гуров меняет решения, ни Крячко, ни тем более Мейерхольд не стали. Гуров тоже предпочел помолчать. Он подошел к окну и молча смотрел на ночной город, пока Крячко договаривался с медсестрой и менял больничную одежду на уличную.

Лидочка, дежурная медсестра, на план Крячко согласилась на удивление быстро. Крячко напел ей в уши о необходимости как можно быстрее обезвредить особо опасного преступника, и что без его помощи товарищам не справиться, и девушка поплыла. Она провела их к двери, на которой висела табличка «Только для персонала больницы», отодвинула защелку и вывела всех троих на улицу. Дальше действовали сами. Через пост охраны прошли открыто. Гуров снова показал удостоверение, охранник открыл калитку и выпустил троицу с больничной территории.

Мейерхольд первым дошел до машины, покопался в багажнике, извлек оттуда подушку и плед и разложил все это на заднем сиденье. Крячко хотел поворчать, что он, мол, не инвалид и в дополнительных удобствах не нуждается, но вовремя вспомнил, кому обязан своей свободой, и промолчал. Гуров вообще делал вид, что не замечает товарищей, он злился на себя, что так легко поддался на эту авантюру, но в глубине души понимал: идея Крячко о свежем взгляде не лишена смысла. Когда все погрузились в машину, Гуров назвал адрес. Мейерхольд помнил, где живет полковник, но предпочел промолчать.

Так в полном молчании доехали до дома Гурова. Втроем поднялись в квартиру. Гуров пошел стелить постели, а Крячко и Мейерхольд отправились на кухню. Заручившись одобрением Крячко, Мейерхольд изучил содержимое холодильника и кухонных шкафов. Он собирался приготовить ужин. Запас продуктов ограничивал его фантазию, но все же кое-что для холостяцкого ужина он соорудить мог.

В морозилке он нашел кусок свинины. Чтобы ускорить процесс, бросил его в микроволновку для разморозки. Поставил на плиту кастрюлю с водой, добавил соль, а когда вода закипела, бросил мелкую, быстро разваривающуюся вермишель. Дал ей покипеть буквально пять минут и отбросил на дуршлаг. После этого нарезал мясо крупными порционными кусками, посолил, поперчил и положил на раскаленную сковороду. Вермишель засыпал сыром и зеленью и снова сунул в микроволновку. Попутно отварил яйца, покрошил их в миску, высыпал туда же консервированную рыбу, смешал все с майонезом и, разделив на порции, выложил на хлеб.

Крячко наблюдал за его манипуляциями с неподдельным восхищением. Сам он в таких случаях предпочитал отварить пельмени или обойтись яичницей с сосисками, но люди, умеющие за пятнадцать минут приготовить пять блюд из «ничего», Крячко искренне восхищали.

Когда Гуров вернулся, на кухне уже был накрыт стол. На плоских тарелках разложена вермишель под хрустящей корочкой сыра, от солидных кусков мяса по кухне разносится нереальный дух. Бутерброды так и манили сунуть их в рот. Пару минут Гуров молча разглядывал скатерть-самобранку, после чего снова ушел в комнату.

– Кажется, ему не понравилось, – озабоченно произнес Мейерхольд.

– Не дрейфь, Леня, сейчас все будет, – успокоил его Крячко.

И действительно, Гуров вернулся с банкой соленых огурцов, сунул ее в руки Крячко. Сам достал с полки рюмки, а из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Вот теперь полный комплект, – заключил он. – Можно приступать.

– А почему рюмки только две? – обиженно поинтересовался Крячко. – Меня что – продинамили?

– Поговори у меня, – полушутя-полусерьезно проворчал Гуров. – В твоей крови и так допинга под завязку.

Ужин прошел в непринужденной беседе. Сперва нахваливали кулинарные способности Мейерхольда, а когда ему надоело слушать дифирамбы в свой адрес, он перехватил инициативу и принялся развлекать полковников историями из армейской жизни. Крячко хохотал до упаду, Гуров сдержанно улыбался, а сам Мейерхольд находился наверху блаженства. Впервые за полгода, с тех самых пор, как ушел из армии, он чувствовал себя нужным и значимым.