Жизнь за гранью

– Стани, – сказал Георг, – мы с Кимом тоже виноваты в том, что случилось. А ещё… я знаю, как тебе больно… Пожалуйста, прости меня, за то, что я полюбил другую девушку. Помнишь, отец говорил нам, как трудно разобраться в нюансах подростковой влюблённости, и как легко принять желание любви за саму любовь. Ты ещё очень юная, придёт время, ты встретишь хорошего парня и вы полюбите друг друга по-настоящему, а для меня ты всегда была и остаёшься одной из моих милых сестрёнок.

– Вы не знаете всего, – рыдая, с трудом выговорила Станислава, – дело не только в этом… мне приказали… я должна была её подставить… мне так жаль… Теперь вы уже точно откажетесь от меня!

– Доченька, – подошла к ней Фруми, – все мы так или иначе совершаем ошибки, но главное, что мы все искренне любим тебя и рады, что тебе больше не надо мучиться, скрывая от нас правду.

– И вы сможете мне доверять?! – всё не успокаивалась Станислава.

– Отчего же нет?! – подытожил я. – Ты же нам доверяешь.

Дети продолжали обниматься, а Станислава – плакать, теперь уже от облегчения, что инцидент исчерпан. И я подумал: «Нет! Всё-таки они идеальные – мои дети! Добрые, мудрые, отзывчивые, незлопамятные и всегда готовые прийти на помощь!»

Необычный сплав

Итак, мы выступали. То, что мы не взяли с собой никакой еды, только сменную одежду и обувь никого не удивляло. Все знали, что мы способны прокормить себя в любых природных условиях. А меня не отпускала тревога за Фруми и малышей: «Не собирается же он разлагать их на молекулы?! – думал я. – Но как можно пройти такую дорогу пешком, туда и обратно, за 2-3 месяца?!»

Я так задумался, что не заметил, как мы прошли пару первых десятков километров и спустились к реке, где погрузились на заранее заготовленный Петерсом плот.

– Сейчас внимание! Будем загружаться! – сказал он. – Женщины с детьми на середину плота, остальные вокруг них, мужики снаружи круга, и обнимитесь покрепче.

Так вот почему он настоял, чтобы малышей несли женщины, – понял я. Плот стремительно шёл по стрежню. Солнечный свет, отбиваясь от воды, слепил глаза, казалось, что это не мы движемся, а вода мчится вокруг нас, отражая синеву небес, завихриваясь, набирая скорость и разбиваясь на мельчайшие брызги, похожие на туманные видения, возникающие то по одну, то по другую сторону, а иногда и прямо перед нами. Зрелище было настолько завораживающим, что я потерял счёт времени и очнулся только услыхав голос Петерса: «Приехали!».

Плот остановился на мелководье, уткнувшись одним боком в каменистую косу. Плыли мы, по-видимому, долго – ноги гудели от напряжения, а в голове была какая-то неприятная пустота. Я хотел отпустить руки Криса и Ноймана, но не смог разжать пальцы. С берега к нам спешили какие-то люди в развевающихся шафрановых одеяниях. «Откуда здесь буддисты?» – удивился я.

Наконец нам удалось расцепить руки, я обернулся и застыл от изумления: передо мной расстилалась сапфировая гладь озера, окружённая горами с белыми шапками поблёскивающего снега. «Всё в порядке, – рассмеялся Петерс, отвечая на мою растерянность, – все живы-здоровы и никто не пострадал, вся нагрузка пришлась на внешний круг». Если бы я мог, то в эту минуту наверное бы придушил его.

– Не переживай, – раздался в голове смешок Петерса, – очень скоро ты сможешь реализовать своё желание.

Я хотел, что-нибудь ответить, но не успел.

– Мамш Хкантих и Окхкокхышхкыш! Мы рады приветствовать вас и ваших детей!

Я аж вздрогнул от неожиданности. Имена, данные нам в ашраме, мы никому не открывали. Не потому, что восприняли их серьёзно, просто – в той жизни, понимали, что это вызовет град насмешек со стороны окружения, а в этой – мы и думать о них забыли. Нам тогда сказали, что они означают Мать Надежды и Хранитель Жизней Воспитывающий Сердца, но сколько мы ни искали в словарях, так и не смогли найти, что это за язык.

Тело с трудом слушалось меня и я, несмотря на заверение Петерса, переживал за Фруми, детей и внуков. Но они и в самом деле были улыбчивы и передвигались так легко, словно и не было многочасового стояния в силовом поле. Ко мне подошёл один из монахов и, после обоюдных поклонов, протянул две руки для приветствия.

– Мы рады снова видеть тебя среди нас, Окхыш.

Я удивлённо посмотрел на собеседника, этого просто не могло быть, передо мной стояли наш Гуру и монахи, с которыми я проходил самые сложные этапы обучения.

– Но как вы здесь?.. – позабыл я вежливость и субординацию, и чуть не прибавил: «Разве вы ещё живы?!»

– Людям свойственно перемещаться, – улыбнулся Гуру, не обращая внимания на мою грубость, – вы ведь тоже издалека, Дети Великого Вихря.

Я склонил голову, отдавая дань вежливости: «Дети Великого Вихря» – конечно, его воспитанники и ученики» – уточнил я про себя, и тут же услышал, адресованный мне, смешок Петерса: «Ты так и не научился слышать, слушая».

Розовая родиола