Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты

Некролог в газете «Труд», подписанный одними инициалами Н. Б-н (Николай Бухарин), заканчивается словами: «17 апреля в 6 час. 30 мин. пополудни печь московского крематория испепелит жаром своих тысяч градусов тело поэта Маяковского. Сожжёт того, в чьём мозгу вынашивались и рождались большие и горячие мысли. Может быть, такие же горячие, как и пламя кремационной печи».

В августе 1934 года ответственный редактор газеты ВЦИК «Известия» Николай Бухарин выступал с докладом «О поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР» на I Всесоюзном съезде советских писателей, на котором Владимир Маяковский был упомянут в историческом разделе вместе с Демьяном Бедным, сразу же после Валерия Брюсова.

После слов докладчика о Маяковском: «Кубарем катились от него враги, а он грозно наступал, его поэзия рычала и издевалась, и росла пирамида творческих усилий этого мощного, оглушительного поэта – настоящего барабанщика пролетарской революции» зал стоя аплодировал памяти легендарного поэта. Затем его имя (правда, только однажды) прозвучало в выступлении Виктора Шкловского: «Мы, в частности мы, бывшие лефовцы, сняли с жизни полезное, думая, что это эстетика; мы, будучи конструктивистами, создали такую конструкцию, которая оказалась неконструктивной. Мы недооценили человечности и всечеловечности революции – теперь мы можем решать вопрос о человечности, о новом гуманизме. Гуманизм входит в структуру эпохи. Маяковский, имя которого должно быть здесь произнесено и без которого нельзя провести съезд советских писателей (аплодисменты). Маяковский виноват не в том, что он стрелял в себя, а в том, что он стрелялся не вовремя и неверно понял революцию. Когда Маяковский говорил, что он становился на горло собственной песне, то здесь его вина в том, что революции нужны песни и не нужно, чтобы кто-нибудь становился на своё горло. Не нужна жертва человеческим песням». [2.35]

Для Н. Бухарина участие в главном писательском форуме – очевидная попытка вернуться из политического небытия, он ещё не потерял надежду на прощение вождя. Но увы, ничего хорошего из задуманного снова не получилось – увлекавшийся полемическими излишествами оратор подверг беспощадной критике большевистских «горланов» Бедного, Безыменского, Жарова, искренне считая их «барабанщиками», а похвалить решил «попутчиков»: Тихонова, Сельвинского, Пастернака.

Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) А.А. Жданов докладывал И.В. Сталину и в Политбюро ЦК: «Больше всего шуму было вокруг доклада Бухарина и особенно вокруг заключительного слова. В связи с тем, что поэты-коммунисты Демьян Бедный, Безыменский и др. собрались критиковать его доклад, Бухарин в панике просил вмешаться и предотвратить политические нападки. Мы ему в этом деле пришли на помощь, собрав руководящих работников съезда и давши указания о том, чтобы тов. коммунисты не допускали в критике никаких политических обобщений против Бухарина. Критика, однако, вышла довольно крепкой. В заключительном слове Бухарин расправлялся со своими противниками просто площадным образом. Кроме этого, он представил дело так, что инстанция одобрила все положения его доклада вплоть до квалификации отдельных поэтов, канонизации Маяковского и т. д., в то время как ему прямо указывалось, что в вопросе о квалификации поэтического мастерства того или иного поэта он может выступать лишь от себя… Я посылаю Вам неправленую стенограмму заключительного слова Бухарина, где подчеркнуты отдельные выпады, которые он не имел никакого права делать на съезде» [1.50].[25]

1.3. Новая эстетика смерти

Надо сказать, что в 1920-х кремирование было пока ещё новым, но активно внедряемым обычаем, абсолютно выпадающим из патриархальной психологии русского человека, который, как ни странно, по-прежнему верил в загробную жизнь и Царствие небесное.