Жизнь за царя (Правда о Григории Распутине)

Находясь на квартире у Хохловых, как на другой квартире, я скрывала отнятый у меня кинжал у себя под нижней юбкой, на нижней рубахе, привязанным к телу в течение почти недели, вследствие чего я во время сна не снимала с себя эти юбки, чтобы окружающие не заметили у меня этот кинжал. За все время я с ним не расставалась. Я назвалась Хохловым Евфимией потому, что мое имя церковное Хиония - мудрое, и его трудно запомнить. Меня и дома в нашей семье в г.Царицыне звали Евфимией, а Хионией меня звали лишь монахи. Я подтверждаю, что Распутину 29 июня не кланялась, почему я и делала возражения при допросах в с.Покровском, когда отрицала их утверждения, что будто бы я тогда кланялась Распутину. Показали они про эти поклоны по ошибке или в угоду Распутину.

Уходя из дому Екатерины Зотовой на берег, я дала ей пять копеек за калачик. В г. Ялту я ехала на пароходе, где познакомилась с незнакомой мне женщиной из баптисток, как ее зовут и откуда она - не знаю. Она хотела получить место в г. Ялте. Вот с этой женщиной я и ходила в редакцию местной газеты справляться, не проживает ли еще в г. Ялте Григорий Распутин и куда он мог отсюда уехать. Женщина эта ушла от меня, куда не знаю, и я с ней больше не встречалась.

Ни я лично, ни моя сестра Пелагея Завороткова никогда не получали писем от батюшки Илиодора - Сергея Михайловича Труфанова. Елену я встречала осенью в 1913 году в хуторе Большом у Илиодора, когда здесь бывала. Она здесь все время жила и делала искусственные цветы, на деньги от продажи которых она кормила Илиодора. Как отчество и фамилия Елены - это я не знаю. Она выехала из хутора Большого в г. Царицын, где нанялась прислугой, но у кого она нанялась, я не знаю. Об этом я только случайно слышала, но от кого именно, не помню. Она - простая женщина, но из какого сословия - не знаю.

С Евдокией Ивановной Скутневой я встречалась на хуторе Большом у Илиодора, но с ней я незнакома. Она - странница, ходила по святым местам и была одной из поклонниц Илиодора. Она все время жила в хуторе Большом, где работала на Илиодора и кормила его. Получала ли она от Илиодора письма или нет - не знаю. Ко мне писем Илиодор не писал, почему думаю, что ныне покойный Иван Иванов Синицын хотел оклеветать Илиодора, для чего и написал сам от имени последнего письма ко мне, Пелагее Заворотковой. Это мое письмо читать сам давал в г. Царицыне. Ивана Синицына я только встречала в церкви, когда он говорил с Илиодором проповеди, и больше я с ним не встречалась. Он был в большой дружбе с Илиодором и жил у него на хуторе Большом. Синицын не понял Илиодора, считал, что он не от Бога, благодаря чему разошелся с ним и стал на него клеветать.

Мне Илиодор продал в г. Царицыне дом за 200 рублей, когда он в действительности стоит около 2000 рублей, почему так дешево мне батюшка продал дом свой - не знаю. 18 или 19 мая сего 1914 года я не была в хуторе Большом у Илиодора, в мае я все время ездила по городам России целый месяц; в хуторе Большом я с осени 1913 года, когда здесь была со своей больной сестрой Пелагеей, больше не бывала. Моя сестра Прасковья Кузьмина Тулузакова проживает в г.Царицыне во 2-й полицейской части. Она - шапошница.

Брат мой Андрей Кузьмин Гусев - парикмахер и живет зимой на станции Усть-Костычи, желез. дор. в 12 верстах от г. Сызрани.

Мой покойный отец Кузьма Алексеев Гусев болел ревматизмом ног, спиртными напитками не злоупотреблял, хотя водку и пил. Мой покойный родной брат Симеон сошел с ума и умер; у него были, как и у отца, раны на ногах.

Среди родни нашей сифилитиков, насколько я знаю, не было, самоубийц, преступников и лиц, страдавших глухонемотой или другими физическими уродствами, тоже не было.

Моя мать Марфа Петровна Гусева была женщина здоровая, умерла она от воспаления легких, от чего отец умер - не знаю, но он долго хворал.

Лет с девяти меня лечили травами, сулемой в вине от ломоты в голове и в ногах. Других болезней у меня в раннем детстве не было, солнечного удара со мной не случалось и головы до потери сознания я не расшибала. Жила я с отцом, большой нужды материальной у меня не было. Когда у меня впервые появилась менструация и как она протекала - не помню. Беременной я ни разу не была, не было у меня родов и кормлений грудью ребенка. Сифилисом я не страдала. Меня испортили лекарствами с 13 лет, отчего у меня и провалился на лице нос. Это у меня случилось на 13-м году жизни. Спиртных напитков, кроме лекарств, я не пила, половым излишествам и онанизму, рукоблудию не предавалась. Училась я в приходской воскресной школе, но курса не окончила по своему желанию.

Взрослой я никогда не болела, хотя у меня что-то делается уже лет пять с сердцем, что, не знаю (30 сентября 1914)".77