Жизнь за жильё

Тимур улыбнулся в потолок. Рассказывать былины сидельцам в хате всегда интересней и полезней, чем валяться на шконке. И время проходит быстрей, и мозги немного очищаются от тревожных мыслей. И жить в тюрьме становится немного веселей…

Вскоре по камере поплыл густой аромат свежезаваренного чая вперемешку с запахом шоколада, аккуратно поделенного на маленькие дольки.

Былинник начал с объяснения сокамерникам про коротышек, и как они очутились в лунном городе, где миром правят деньги и власть богатых. Затем остановился подробней на моменте ареста Незнайки и заключении его с друзьями в каталажку со странной системой определения заключенных по росту, размеру головы, носа и цвету глаз.

Сидельцы слушали молча и вдумчиво. Сами не раз переживали точно такие же моменты из жизни коротышек. Периодически тюремная камера взрывалась хохотом, который ударялся об толстые кирпичные стены и вырывался наружу сквозь открытое окно и толстую металлическую решётку. Громкий смех долетал до противоположных стен креста исторической тюрьмы и эхом возвращался обратно. Арестанты соседних камер понимающе улыбались — хорошо, когда в хате есть свой былинник. Один только Савелий Симонов под конец рассказа задумался о печальном… Скучно станет без Студента в хате. А что делать? Как говорится: «Часик в радость, чифир в сладость…»

После очередных занятий по ножевому бою Спикер предложил Студенту вшить изнутри в куртку кожаные ножны. Лёха таким образом постоянно носил свою пику на воле. Не рвать же карман? В тюремной камере сказанное всегда означает сделанное. И опять же, занятость — и время идёт быстрей. Через Севу за пачку сигарет достали толстый кусок кожи. Иголки, нитки и напёрсток в хате имелись свои. Алексей сам взялся за работу: по размерам своего макета ножа сшил между собой отрезки кожи и плотно закрепил ножны с внутренней стороны куртки. Получилось аккуратно и надёжно. Как дополнительный внутренний карман. Даже красиво изнутри и незаметно снаружи. Для каких целей в дальнейшем постоянно носить нож с собой, Тимур пока не думал… В разведке, как на войне!

После обеда в понедельник арестанта Кантемирова вызвали к адвокату. Тимур за годы учёбы успел изучить Сергея и по его довольному виду сразу понял, что всё идёт по плану. Адвокат привычно сидел в следственном кабинете тюрьмы, сиял как медный пятак, вскочил и протянул ладонь:

— Здорово, каторжанин.

— Не томи, защитник.

— Докладываю, как есть, — ответил Соломонов, присаживаясь на место и кивком приглашая своего подзащитного сесть рядом. Наклонился и заговорил почти шёпотом: — Остались формальности. Я сегодня с утра сгонял во Всеволожск и закинул ходатайство с приложенными справками. Следователь сегодня утрясёт вопрос с руководством. Держать тебя здесь больше нет никаких оснований.

— И когда на выход?

— Смотри, Тимур. Я завтра снова махну в следственный отдел, подпишу все необходимые документы. Наш следователь оформит постановления по прекращению уголовного дела и о твоём освобождении. И мы с Андреем Генриховичем договорились, что все документы оформим на день позднее, так как завтра следак просто не успеет физически подписать все бумаги у начальства, доехать с готовыми документами из области до «Крестов», зайти в тюрьму и попасть в канцелярию изолятора до окончания рабочего дня. Если даже успеет, тебя всё равно оставят здесь на ночь. Всё понял, узник?

— Пока понятно. А дальше?

— Твой предмет, похожий на холодное оружие, и записную книжку я заберу завтра. А с самого утра среды следователь Копф зайдёт в «Кресты», оформит освобождение в тюремной канцелярии и вручит твой паспорт. — Защитник улыбнулся. — И как говорится: «С чистой совестью и на свободу!». Теперь всё понял?

— Да, Сергей. Спасибо.

— С тебя поляна. Таковы традиции, — усмехнулся Соломонов.

— Натюрлих, — Тимур улыбнулся в ответ и прикинул: — Встречаемся в пятницу вечером. Кстати, с Лерником поговорил?

— Да, всё в порядке. Ждём твоих объяснений.

— В пятницу и поговорим. Место и время сообщу после откидки, — задумчиво сказал пока ещё арестант Кантемиров и спросил: — Подожди, Сергей. А в среду тебя, что, не будет?

— У меня слушания до обеда, здесь рядом, в Калининском суде. Никак не смогу. Если хочешь сам зайди. Два шага от «Крестов».

— Мне только осталось после тюрьмы по федеральным судам шастать, — вздохнул Тимур. — Так получается, что мы с тобой, дорогой мой адвокат, сегодня видимся крайний раз в следственном изоляторе?

— Получается так, непростой мой подзащитный.

— Серёга, а когда прапорщики пехоты были простыми? — рассмеялся Кантемиров. Только сейчас у арестанта появилось предчувствие свободы, подкреплённое словами адвоката. Соломонов всегда отвечал за свои слова…

— Так точно, товарищ прапорщик, — усмехнулся приятель.

— Тогда оставляй свою контрабанду, и расходимся до четверга, как в море корабли.