Жизнь за жильё

Товарищи по несчастью замолчали и задумались о вечном… Только слышно было, как кипит и булькает вода в кастрюльке. Шильд посмотрел на соседа и решил сменить тему:

— А ты в Питере где жил?

— Так на 7-й Красноармейской в трёхкомнатной квартире вместе с братом и сестрой. Прямо рядом с Варшавским вокзалом жили.

— Ну, вот и ни хрена себе! Так мы с тобой с одного района получается. А я с Гороховой, по ту сторону Фонтанки вместе с матерью жил. Царство ей небесное… У нас квартира была пополам.

Иннокентий тут же протянул ладонь:

— Земляк, значит. За это надо выпить! И всё же, товарищ, предлагаю дождаться соляночки. Ещё минут десять и готова будет. Это я тебе как специалист говорю, иначе на пустой желудок вырубимся сразу после третьей.

— Подождём, конечно. Пойду пока сполоснусь. Вода есть горячая?

— Должна быть, если не отключили. Мыло на полочке возьми.

Тёплый душ прибавил здоровья и тягу к жизни. Иван Рудольфович переоделся в свежее бельё из пакета и накинул старый застиранный спортивный костюм с надписью «Динамо». Всю свою одежду замочил в тазике. Иннокентий с улыбкой спросил у преобразившегося соседа:

— О как! «Динамо» бежит?

— Все бегут. Одни мы сидим… — Иван присел на стул и подвинул горячую миску с супом к себе. — Приятного аппетита!

— И вам не хворать, Иван Рудольфович!

Соседи неторопливо принялись за еду. Организм обоих мужчин был истощен алкоголем, ели аккуратно, стараясь не загружать желудок. Подошло время третьей рюмки. Кеша смешал спирт с водой и произнёс индивидуальный для обоих тост:

— Иван, за наше здоровье!

— Будем!

Доели солянку, потянуло ко сну. Больше пока не пили. Уже с кровати Кеша вдруг сказал Ивану:

— Слышь, Рудольфыч, я тут что вспомнил — сосед-то мой бывший, Серёга, земля ему пухом, тоже был с нашего района. Жил он один на канале Грибоедова у Сенной площади. Совсем недалеко от тебя получается…

— Ну да, в пяти минутах пешочком.

— Иван, и это «жу — жу» неспроста! Мы втроём с одного района оказались вдруг вместе в одной комнате у чёрта на куличках. Одного из нас уже нет в живых. И вокруг нас жужжат неправильные пчёлы, и они делают неправильный мёд.

Ослабленный организм узников взял своё, и собеседники забылись коротким сном…

* * *

Следующее пробуждение Ивана Рудольфовича получилось не таким тягостным. Организм работал, дневной свет пробивался сквозь задёрнутые шторы. На кровати Иннокентия лежало скомканное одеяло, в комнате было слышно, как кто-то возится на кухне. Иван медленно поднялся и также вдоль стенки, побрёл на звук. За столом Кеша манипулировал бутылкой бельгийского спирта «Рояль», чашками и водой из чайника:

— Доброго утра, вам, товарищ! Вернее, доброго дня. Как спалось?

— Вырубило меня. И спал как убитый.

— А я ап чём говорил! Соляночка плюс пара рюмашек воистину чудеса делают. Два часа проспали мы с тобой, однако. Присаживайтесь, продолжим.

— Кеша, давай не будем гнать. Я сейчас только полтишок смогу осилить.

— Воля ваша, барин! А я с вашего позволения всё же сотку приму.

Выпили, закусили остатками холодного супа. Переглянулись. Иван спросил:

— Иннокентий, а ты в своей квартире один жил? Это я опять возвращаюсь к нашим неправильным пчёлам.

Собутыльник поёрзал и уселся удобней.

— Жили мы вначале втроём: я, братец мой и сестрица старшая. У каждого была своя доля в квартире, по комнате соответственно. Нам так по наследству от родителей досталось. И сестрёнка наша ушлая, возьми, да и продай свою долю без нашего согласия. Как она это смогла провернуть, не знаю. Видимо, советчики были опытные. Накрыла нам с братом поляну с продажи, мы и успокоились. Вредная она была, хотя и старшая. Иван, подожди, чайник поставлю.

Кеша поднялся, наполнил чайник из-под крана, включил плитку и продолжил:

— Появился у нас новый сосед, паренёк молодой, лет так немного за двадцать. Вначале всё чин-чинарём было, новоселье отметил с нами. Проставился как положено. Потом пошли вопросы и предложения. Мол, не желаете с братом свои комнаты продать и за город выехать на природу и свежий воздух? Обещал нам домик в деревне, кур и корову. А мы с братом всю сознательную жизнь на «Красном треугольнике» проработали. Калоши и сапоги варили. Вот скажите мне, мил человек, какая, на хрен, может быть у нас корова?

От волнительных воспоминаний Иннокентий вскочил, проверил чайник и уселся обратно.

— А мы тогда с братом водку пить уже не могли и перешли на более лёгкий «Агдам» и другие благородные напитки.

— Кто «Агдам» сегодня пил, тот девчатам будет мил! — вдруг пришло на ум Ивану.

— Вот завсегда приятно беседовать с умным человеком, — восхитился сосед и снял закипевший чайник с плиты. — Сейчас чайку заварим покрепче. Так, о чём это я? Вспомнил. Про «Агдам» говорим. Стал сосед сумками таскать нам эти самые «огнетушители». Завод наш уже закрылся, видимо сапоги с калошами стали никому не нужны. Работы не было, и пили мы крепко. На шару и уксус сладкий, а тут сам «Агдам Бухарыч» в неограниченном количестве…

Собеседник замолчал и погрузился в свои воспоминания. Иван молчал, размешивая сахар в кружке. Иннокентий глотнул чая и вздохнул.