Жизнь за жильё

В местах лишения свободы существуют писаные и неписаные правила покамерного размещения арестантов. По закону обязаны содержаться отдельно: мужчины и женщины, совершеннолетние и несовершеннолетние, подельники, бывшие сотрудники правоохранительных органов, ранее несудимые от судимых, отдельно друг от друга подозреваемые, обвиняемые и осужденные, больные инфекционными заболеваниями. Хотя несудимый сиделец Кантемиров спокойно попал к судимым, и ничего особенного…

Теперь к неписаным правилам. Здесь главную роль играет статус арестанта в тюремной иерархии. «Воров», «бродяг» и прочих карьеристов уголовного мира стараются изолировать от общей массы, дабы они не оказывали на них пагубное влияние. «Обиженных» компонуют между собой, потому что в нормальной камере их не примут, заставят требовать перевода. «Мужики», нейтральная категория между администрацией и «авторитетами», с «козлами» (те, кто сотрудничает с администраций) в принципе уживаются спокойно, но иногда возникают эксцессы…

Конечно, при разделе арестантов по камерам и блокам администрация изолятора учитывает, в том числе и субъективные факторы. Это личная неприязнь на воле или по предыдущей «отсидке», когда кто-то из сидельцев является свидетелем по делу против другого, конфликты, возникшие уже в учреждении и т. п. По вероисповеданию и национальностям компактно не сажают, наоборот, администрация старается разбавить друг друга. Не из соображений интернационала и толерантности, а по соображениям безопасности, и чтобы не допускать возникновения каких-либо «ячеек». Вот так и сидят в «Крестах»…

В тюремных стенах люди живут по своим законам и понятиям, которые при этом нигде не прописаны. Каждый сиделец выполняет свои обязанности, вносит свой вклад в развитие криминального общества и подчиняется смотрящему. Смотрящий в камере или в блоке — это авторитетный зек, который занимается решением вопросов, связанных со всем происходящим в тюремном кругу. Он обычно старше других по возрасту, хорошо знает все тюремные законы и умеет спокойно выстраивать отношения с людьми.

Савелий Симонов оказался не только смотрящим по отдельной камере, но и по всему корпусу № 1 «Крестов» на 480 камер. А это уже величина тюремного масштаба, это авторитет, это ответственность… Смотрящему почти ежедневно, вернее — почти каждую ночь без выходных приходилось разруливать различные споры между зеками и решать вопросы с надзирателями и администрацией.

Жизнь в тюрьме начинает бить ключом после отбоя, который наступает в 22:00 и длится до 6:00 — положенный по закону восьмичасовой сон. Наступает время ее величества «Дороги». Арестанты налаживают межкамерную связь, и до утра происходит бурное общение через переписки — малявы и обмен насущным — чай, конфеты, сигареты…

Кантемирова вызвали к следователю только на десятый день изоляции от общества. Любой вызов арестанта к следователю или адвокату — это глоток свободы в стенах изолятора. Разнообразие тюремной жизни…

Стук обуви вниз по знакомой металлической лестнице в центре «Креста», внимание на падающий через металлическую сетку солнечный свет главного купола, широкий коридор следственного блока — и вот ты в специальной комнате для свиданий адвокатов и следователей с заключенными.

В небольшом узком кабинете, состоящем из длинного стола и деревянных лавок по бокам, доставленного узника ждали сидевшие друг напротив друга адвокат Соломонов и новый следователь областной прокуратуры. Невысокий и полноватый мужчина в сером костюме без галстука, выглядевший чуть постарше Тимура с Сергеем, перелистывал папку уголовного дела и при входе подследственного поднял голову, кивнул и надел очки со стола. Адвокат встал и поздоровался с подзащитным за руку. Следователь махнул рукой, приглашая обоих сесть рядом, и представился:

— Следователь областной прокуратуры Копф Андрей Генрихович. Я веду ваше дело.

— И это гут, Андрей Генрихович.

— Кантемиров, владеете немецким?

— Немного разговорным. Служил в ГДР, город Дрезден.

— А я из приволжских немцев. После службы на Балтийском флоте поступил на юрфак университета и по окончании пошёл в прокуратуру.

— У нас с вами одна альма-матер, — сообщил с улыбкой Тимур.

— Так и есть. Адвокат сказал, что вы вместе учились. Я на дневном учился и раньше закончил на три года, — медленно произнёс следователь, внимательно разглядывая оппонента. Контакт установлен, пора работать.

— Показания давать будем?

— Да я вроде всё рассказал? Как на духу… И на очных ставках с Блинковым уточнил отдельные моменты, — ответил Тимур и посмотрел на защитника.

Соломонов кивнул:

— Мы от своих слов не отказываемся. Да и свидетель Блинков всё подтвердил.

— И это тоже гут, — улыбнулся следователь, взял ручку и приготовил бланк допроса. — Ещё раз вкратце — всё от начала и до конца.

Обвиняемый по четырём статьям (три статьи — от уральцев и плюс ст. 218 ч.2 УК РСФСР «Ношение, изготовление или сбыт кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия без соответствующего разрешения…») в присутствии своего адвоката повторил показания, данные в изоляторе временного содержания.